Пылал камин и жар струил по телу,
Бокал вина, запачканный манжет.
Играли блики старых гобеленов,
И за окном туманился рассвет.
Ночь догорала черным покрывалом,
Тускнела россыпь незамужних звёзд.
И таял месяц выгнанный по праву,
Услышав как свистит пернатый дрозд.
Ночь уходила, но не исчезала,
Ещё тень крыльев не умчалась прочь.
Ещё не бил свет в прорези забрала,
Лишь резала рассудок злая ночь.
Размытость и туманность очертаний,
Куда б вела не запертая дверь.
Присутствие неясного контраста,
Меж тем, что было, будет и теперь.
Перед огнём старинного камина,
Работы старой школы мастеров.
Сидел младой повеса и кутила,
Смотря на стрелки матовых часов.
Огонь лизал ему тихонько ноги,
Не пламенем, дыханием своим.
Как верный пёс, лежащий на пороге,
За то, что он по прежнему любим.
Он согревал предмет свой обожанья,
Любил смотреть в хозяйские глаза.
И слушали внимательно беседы,
Начищенные воском образа.
Огонь уже не помнил первой встречи,
Да и зачем теперь она ему.
Он просто ждал момента единенья,
Когда под вечер вновь придут к нему.
Играло пламя в вихре настроений,
Поленья обвивая как жгутом.
И жадно поглощало угощенье,
Облизывая острым языком.
О как же понимал один другого,
Да и второй ничуть не отставал.
И потому вершили по привычке,
Всегда один и тот же ритуал.
Теплом нагрета небольшая зала,
За полумраком спрятан потолок.
Круг света от горящего камина,
Да тишина, уснувшая меж строк.
Тех старых, перечитанных, забытых.
Прикосновенья ждущих умных книг.
Живущих лишь надеждою общенья,
Когда наступит долгожданный миг.
Но не сегодня и не завтра точно,
Наверное уж точно никогда.
Не прикоснутся Джонатана руки,
К чему стремилась юноши душа.
Он был красив, великолепно сложен,
И белокур, как чайка над волной.
К тому-же титулом, богатством тоже,
Был также щедро наделён судьбой.
Его глаза, зимы ночного неба,
Приковывали взоры глубиной.
То синевой радушного покоя,
То чернотой порою не земной.
В семье родившись знатного сословья,
Не в чем и никогда не знал нужды.
И двери всех учебных заведений,
Открыты были для любой мечты.
Прекрасное имел образованье,
Незаурядным обладал умом.
Прослыл в кругах опасным дуэлянтом,
Владел искусно шпагой и пером.
Довольно жёстким был и острословом,
Не лез в карман с задумчивым лицом.
Терпеть не мог намёков, оскорблений,
Да и не прятал сдачу на потом.
И вроде, было больше, чем хотелось,
Богатство, дом, блистательный успех.
Но Джанатану всё это приелось.
Как Сатане обыкновенный грех.
Устал он слушать лживых нити речи,
Замысловатой фальшью дураков.
Он всем бы им поставил в церкви свечи,
И щедро бы наставил тумаков.
Уже не в силах видеть пресмыканье,
Перед собой назойливых друзей.
Кто гордость променял на подаянье,
Но мнивших из себя больших людей.
Надменная кичливость нищих лордов,
Порой сводила юношу с ума.
Фальшивый блеск начищенных ботфортов,
Скрывавший грязь не чищеного дна.
Устал от лжи, подкрашенною правдой,
От правды, затаившей в себе ложь.
Из всех причин он не нашел бы главной,
Какая вызывала злую дрожь.
Устал до омерзения тоскою,
Смотреть на маскарад гниющих душ.
Где каждый занят только лишь собою,
Не замечая под ногами луж.
Устал от похотливой неги женщин,
Мечтающих увлечь его в постель.
Где заменила ярких красок жизни,
Расчетливая серостью пастель.
Устал смотреть как в самом сокровенном,
Дарованной природой существе.
Любовь предстала в виде откровенном,
Совсем не в лицеглядном неглиже.
Джон кинул в зев, мерцающему другу,
Тоскливо угасающем во тьме.
Тем самым оказав ему услугу,
Хотя быть может больше и себе.
Огонь ожил,лизнув опять поленья,
Весёлым треском наполняя зал.
И с дымом уносились прочь сомненья,
Как поезд покидающий вокзал.
|
