Быть может, то было в июле,
и чувства мои, словно вал!
В Милане, Париже и Юля…
Художник во сне рисовал.
Седло и село, за очами,
как лошадь бы сам оседлал,
и с Вами скакали, скакали ночами!
Пока не спалил сеновал.
Вы милая, милая всадница,
но рифмы мне не подобрать.
Настойчиво крутится задница,
но я не могу написать...
Красивая всадница снова
скакала на белом коне!
Галопом и рысью без слова,
а сад и дивчина во сне.
Какие два разных куплета,
Одной написать, но не той…
Не то у меня было лето,
и конь был её, вороной.
А может, гнедой, но в этом,
не в этом увидел я сне…
Однажды как розовым летом,
скачу я на красном коне.
Теперь-то, уж точно я знаю,
хочу я - своим языком,
стихи подарить Первомаю…
И песню свою - не о том.
Как слово, осилил в саду ли?
В труде ли великом, большом…
Как шарики газом надули
и разом пустили в мой дом…
Своим я умом понимаю,
что всадница - дама в саду…
Село и седло - отличаю.
И саженцы молча несу.
Всадили, как есть насадили,
скачите девчата не в такт...
И дождичком сверху полили,
а что б насажали - не факт.
В Милане, в Париже, в июле…
Художник во сне рисовал.
Меня же, простите вы, Юля,
за то, что уздечку узнал.
Счастливая всадница снова,
с картины Брюллова сошла,
и мне не сказала ни слова,
сожгла сеновал и ушла...
|
