Застряв в калитке, предворяющую сад,
И растворяя в памяти страданья,
Девичей гордости остаток в сердце сжав,
Она застыла в долгом ожиданьи.
Тут память воскресила: вздох в кино,
Рука, растаявшая на плече горячем.
Затем кровать и терпкое вино,
Потеря девственности на зеленой даче.
Потом ответ и вялый куст сирени,
Признания последнего комок.
И лишь колючая соринка в поле зренья,
Напоминала прошлого урок.
Перестрадать. А там уж будь, что будет.
Он так жесток и силы нет терпеть.
Спокойный взгляд, вокруг хмельные судьи,
Пришедшие падение смотреть.
Что наша жизнь – один лишь день смердящий.
В торговом флоте наедая денег блажь,
Достойно прослужил впередсмотрящим,
Отец и дед, взяв жизнь на абордаж.
Прядок седин, расправя на затылке,
Незнающий семейного угла,
Он подошел к растресканной калитке,
И бросил взгляд на ставеньки окна.
На крыше загнивающего дома
Ватага неуемных пацанов.
- А ну, моряк, хлебни с бутылки рома,
И дуй отсель, пока еще здоров.
Так гнали внуки дух родного деда,
До покосившихся над холмами ветрил.
И он в росе, не оставляя следа,
Бежал в туманы джунглевых горил. |
