Книга «Рукописи Волкодлака»
КАСАЯСЬ ЖЕНСКИХ ЧАР «ИНЫМ»: ТЁМНЫМ ИЛЬ СВЕТЛЫМ
(К неопубликованным фотографиям Анны)
Фотокомментарий №037
Я, Волкодлак, теперь в обличье человека...
и моя молодость равна юности Анны!
— Тебя, Ань, Зверь опять зовёт в миры нирваны —
там ведь мгновенье времени длиннее века...
Пальчики, Ань, твои снова в моей ладони!
(ветер ласкает ткань струящейся туники...)
Ань, ты подобна статуе богини Ники, —
только живой — средь облаков, что мчат, как кони,
в даль унося небес Аннушку с Волкодлаком!»
И солнца искрами мерцает одеянье...
Лица касаясь, шепчут волосы признанье
среди рассыпанных созвездий зодиаком:
«Я просто счастлива с тобою, Волкодлак!
Всегда быть вместе, рядом... даже улетая
твоим, Зверь, Ангелом «ромашкового рая»,
вспышками нежности твой освещая знак!»
Ступает ножками Аннушка по летящим
так высоко над земным миром облакам,
что всё внизу кажется ей ненастоящим:
«Или привыкла Анна, ты, к моим рукам
уже настолько, что захватывает вздохом
мысль, что Зверь завоевал на Анну право:
в её глазах быть перестать лохом и лохом!»
Иль все на всё смотреть привыкли только здраво?
«Ну, хватит спорить... Аннушка, мы полетели!» —
и видя Анны изумление во взоре,
лаской ладони подчинив пальчики воле,
ввысь уношу Анну от облачной постели...
В просветах белоснежной ткани покрывала,
резкость уменьшив — в миг! — растаяла земля,
под облаками скрыв свои леса, поля:
«Ань, ты о сущности моей — летать! — не знала?
Так, а теперь падаем, Анна, вниз, как птицы...» —
сердечко Кареглазки, страхом обмирая:
«стучать иль нет уже?» — само того не зная,
путает выдохов и вздохов вереницы!
Прохладой ветра в дымчатость войдя тумана,
каплями очертив Анны бровей разлёт,
скорость рисует абрис девичьего стана...
и вновь навстречу лучам солнца наш полёт:
осью крутящейся в высверках одеянья
мы вертикальность с невесомостью сверяем;
каплями, точками уже, искрами таем...
и Анны смех рассыпался эхом сверканья
звонкоголосья под звезды палящим ликом,
ласкающим солнечным ветром пряди Анны,
шлейфом волос волнуя даже мир нирваны...
Вдруг счастье Анны захлебнулось страха криком:
я вниз упал — стремглав! — скорость вбирая
в сущность свою; ужас в распахнутых глазах
Богини, не успевшей выдохнуть «ох» или «ах»,
ад лицезрея смертью на пороге рая...
Вспыхнувшим метеором облака встречая,
штрих высоты сменяется росчерка знаком —
так зодиак связал Ракиню с Волкодлаком,
каплями будущих дождей лик омывая
Анны, с запрятанной в уголках губ улыбкой:
«Как? Я живая... до сих пор... да, облака?»
Воздушной белоснежности скользит рука:
«Стала без Зверя жизнь твоя, Анна, ошибкой...»
Жаль, Недотрога опровергнуть не успела
шёпот укутавшего землю покрывала,
выскользнув в бесконечность океана-зала,
где танцевать волна со штилем так хотела —
Анны душа с простором встретилась бескрайним...
Ужас великий, как опасно высоко:
так долго падать? Как всё страшно далеко,
пусть даже очарован взгляд восходом ранним!
Разум не знает женский: петь или кричать
Анну заставить с высоты её паденья?
Я, в пальцах уловив безумие смятенья,
опять спешу гибкостью тела стан обнять,
в распахнутый ужасом взор смысл вернуть:
«Ань, ты не бойся, мы заканчиваем путь!
Ну, не ругайся так... Согласен, просто жуть:
такая скука — вниз лететь! Можно уснуть...»
— Придурок! Гад! Дурак! Что ты творишь, скотина:
«можно уснуть, скука лететь» — ещё смеётся?
Тут моё сердце всех быстрей к смерти несётся,
и вместо личика — сплошная мертвечина!
Беззвучный крик стынет в распахнутых глазах,
и ужас белой пеленой лицо целует,
пальчиков холод больше разум не волнует,
лишь бы спас Аннушку Бог... Будда... иль Аллах!
Хотя, причём тут боги? «Мамочка, спаси!»—
извечный зов, из женской рвущийся души...
Все мы — пред смертью! — мам зовём, как малыши:
«Или не дай нам умереть иль воскреси!»
А приближенье к глади... сил нет выносить —
будто в зеркальность мрамора лицом войти:
«Выживу, Волкодлак — убью тебя, прости!
Даже не думай о пощаде попросить...»
И тьма спасительная — холодом касанья,
кожу взрывающая брызгами-слезами,
пришла… вода уже играет с волосами,
ресницы млеют от — глаза раскрыть! — желанья;
складки одежды заструившимся потоком,
в прохладной свежести дыханья океана,
уж обнимают тело: «Всё в порядке, Анна?»
— Ох, выйдет, Зверь, тебе полёт ещё тем боком!
|
