1
Всю ночь назойливо, упрямо
Кошмарно виделся ей сон:
Вываливалась в доме рама.
Предвестье близких похорон?
Еще чуть брезжился рассвет.
А мама — свечечку к иконам,
И еле вышептанным стоном:
«Отец, у нас кого-то нет!»
А мысленно уже гадала:
Кто ж, старший? Или, может, дочь?
Или, со средней что-то стало,
Чему нельзя уже помочь?
Как будто кто-то спицей тонкой
Ударил больно под ребро,
Пошла зачем-то до колонки,
Забыв при этом про ведро.
Навстречу тихо письмоноша
Вела в руках велосипед.
— Что?!
— Телеграмма.
Кто??
— Алеша.
И помутился белый свет.
И солнце покатилось шало,
Космато - черно в огород.
Истошно мама закричала,
Как птица, раненная влет.
«Сыночек!
Младшенький!..
Алеша!»
Лежала мама на траве,
Рыдал отец. Соседка тоже.
И пес выл страшно во дворе.
А письмоноша повторяла,
Не в силах стук зубов унять:
Ваш сын, майор...
Вчера не стало.
«Груз-20О» вам должны прислать.
Обмолвилась, и ужас разом
В глазах. Он передался мне:
Ей, письмоноше, был с Кавказа
«Гостинец черный» по весне.
Дружка Алешкина тогда
деревней всей отголосили,
Теперь в наш дом пришла беда,
А сколько их по всей России.
Что пали только в это лето?
О, Господи, зачем, скажи,
Застыли скорбные ракеты
В той части, где мой брат служил?
2
Мягко рассвета стелилось свеченье.
Свежесть, теплынь, птиц беспечное пение,
В каждой росиночке солнце сияло.
Горя ничто нам не предвещало.
Я не поверила, я не хотела
Верить, что нам привезут твое тело.
Мало ли в жизни ошибок бывало?
Как это, был, и не стало? Не стало?!
Как пережить эту боль, я не знаю.
Ты — моя рана в груди ножевая.
Как же ты мог, в тридцать шесть —
Невозвратно?
Месяц мой ясный, мой свет незакатный!
Лёшенька, помнишь, как славно мы жили,
Честно, по-братски, гостинцы делили,
Ну, иногда, не слукавлю, бывало,
Что и шлепка я тебе поддавала.
Ты был любимцем семьи нашей дружной …
Мысли, как черные вороны, кружат.
Тает, на пальцы стекая, свеча,
И не дотронешься ты до плеча.
Свет ты мой светлый, да как я поверю,
Что не откроешь в наш дом уже двери?
Может, ты просто уехал на днёвку?
В часть?
На учения?
В командировку?
Пусть не сейчас, пусть вернешься не скоро…
«Ждите».
-Не верю! -
«Груз — 200»… Майора…
Лёшенька, Леша! Ужель тебя нету?
Смотришь, лукаво прищурясь, с портрета:
Это ж твое распоследнее лето,
Птицы последние, травы, рассветы..
Кажется мне, говорю, и ты слышишь,
Травы дыханьем, не ты ли колышешь?
Спи, и ничто пусть тебя не тревожит
Короток век твой, но честно он прожит.
3
Скорбный эскорт у разверстой могилы,
Господи, где взять хоть капельку силы?
Кто-то вздыхает: «Хороший был малый!»
Если бы знать, что отпущено мало!
Если бы знать!
Но не переиначить.
Олечка, младшая дочь твоя, плачет.
Вторят гобою осипшие трубы.
В кровь искусав пересохшие губы,
К цинку холодному я прикасаюсь.
Я не прощаюсь с тобой, не прощаюсь.
Я возвращаюсь в далёко-далёко:
К радости, к детству, к началу, к истокам,
Помнишь, конечно, ты помнишь, я знаю
Дом наш, на улице первый от края.
Помнишь корову премудрую, Галку?..
Лёшенька, деток твоих мне так жалко.
Как ты любил их! Не все так сумеют.
Братик мой младший!..
Ладони немеют,
Падают розы на свежую глину.
Старшенькая твоя дочка Марина
Не отрывает от рук твоих взгляда.
Что ж ты сложил их? Не надо. Не надо!
Господи правый! С ума сойти впору!
Ты не «Груз-2ОО», не «Тело майора».
Брат мой, кровинушка, память живая!
Рана в груди ты моей ножевая!
Ангел ты мой, ты хорошим был братом,
Сыном, отцом и России солдатом.
4
Гибель брата обожгла рассудок.
В этот страшный високосный год
Голубые слёзы незабудок
На гранит рука моя кладёт.
Пахнет лето душною крапивой
Пылью, мухоморами, бедой.
Нету Лёшки! Нету…сиротливо
Стрекоза кружится над водой.
Как в бреду кошмарном - похороны.
Под рукою - цинковая стынь.
От тебя остались мне погоны
И слезы запекшейся полынь.
Трубы что-то страшное кричали,
Осыпалась глина, чуть шурша....
Словно кожу вдруг с меня содрали-
Задохнулась горечью душа.
Больно мне, так больно мне, живущей!
Для одной ли стал обычным страх?
Светлые зачем, о, Боже, души
Прячут в чёрных цинковых гробах?
5
Ветер яблонь листву в сад наш старый сметает,
И каштанов обрушился шквал.
Если б только ты знал, как тебя не хватает,
Если б только ты знал, если б знал!
Я твоим дочерям посылаю открытки,
На конверте твой адрес пишу.
По весне я тебе посажу маргаритки,
А пока хризантемы ношу.
Скоро бросит в лицо осень первой порошей,
Зашумят ветры проседью крыл.
Извини, я сегодня не в форме, Алёша,
Извини, ты ведь слёз не любил.
Разложу на столе фотографии рядом,
Как на них ты красив, младший брат!
В блекло - выцветшем небе, над мокнущим садом
Грустно-грустно журавки кричат…
Бьёт рябину озноб, и унылая слякоть-
Лета бабьего порвана нить.
Ты обычно шутил : бабы, только не плакать!
А мне хочется в голос завыть…
6
В простой вишнёвой рамке брат.
А тридцать шесть тому назад,
Явился младшенький на свет.
А нынче... нынче Лёшки нет!
О чём кричат его глаза?
Смотрю, и горькая слеза
Бежит безудержно, бежит,
А Лёшка под звездой лежит.
И навсегда он с этих пор
Красивый молодой майор.
Косая сажень, гордый взгляд,
Мой младший брат, погибший брат.
Несу ромашки «Здравствуй, брат!
Ну, улыбнись, ужель не рад?»
Но молчалив и строг гранит,
Молчит Алёшенька, молчит.
Мне больно, брат, в огне душа,
Жизнь так безбожно хороша,
Но ты не видишь - нет тебя!
И о душе твоей скорбя,
Шепчу, проглатывая боль:
- Алёша, ты всегда живой!
7
Из полыни чай
Пью я по ночам,
А всегда пила
Липов цвет.
Пять прогоркших лет
Брата Лёшки нет,
Брата младшего больше нет.
А каким он был!
Как он жизнь любил,
Он как - будто сам
Сеял свет.
Дом пустой - постыл,
Чай давно остыл,
Холодит висок мне рассвет.
Мой хорошенький
Лёша - Лёшенька,
Нынче вновь июнь за окном.
Дата горькая.
Горе стойкое,
Но я думаю об одном:
Хоть и больно мне,
И душа в огне,
Я не побегу по врачам.
Чай заваривать,
Разговаривать
Буду с Лёшкой я по ночам...
|
Царствие Небесное и Вечная Светлая Память твоему братику - Лёше!
Обнимаю сердцем, родная!