Господа, разрешите представиться: я – идиот.
Чёрт возьми, я – потомственный дурень, любезные дамы!
Мой отец был таким же. Наследственность. Я ещё тот,
в джентльменстве из века ушедшего вязну упрямо.
Не решает вопрос джентльменства камзол или фрак.
Трость, цилиндр, modified butterfly и крахмалльность манжетов.
Лишь манеры. Учуют едва – и спускают собак.
С упоением травят, дождавшись едва наступленья рассвета.
Симбиоз джентльмен/идиот – временной парадокс.
Притаилась в ветвях родословного древа бацилла,
выжидает удобный момент и целует взасос,
пробудив благородства и такта дремавшие силы.
Заражает собачьею верностью, чувством стыда,
поставляет о рыцарской чести нетленные саги.
Мёртвой хваткою вцепится в душу и цедит года,
благородных юнцов превратив в престарелых идальго.
Излечиться? Пожалуйста: крест да сырая земля.
В этом плане больным джентльменством - особые льготы.
Практикуют с упорством фанатиков бег по граблям,
доверяясь и веря красивым словам, идиоты.
Но, при этом, заметить прошу, нет слезливых обид.
Даже более, некая гордость, коль правды хотите.
Идиот/джентльмен, господа, исчезающий вид.
К уцелевшим реликтам терпенья чуток проявите.
Это дервиши чести и проклятой правды бомжи,
чувства такта адепты и верности апологеты,
Дон Кихоты, сломавшие копья о мельницы лжи,
без которых утратят изюминку ваши рассветы.
Не спешите, о, дамы! презрительно «Фи» обронить.
Безусловно, для вас наши чувства – конфетные фантики.
Но, никто не сумеет вам в здравом уме подарить,
припадая к запястью, убойную дозу романтики.
Здравый смысл оклемается позже и верх свой возьмёт.
Но, однажды, в преклонных годах, бумерангом вернётся
в заскорузлую память тоска «Был один идиот…
бескорыстно любил…» и в ресницах слезой отзовётся.
А пока, словно дикую утку – дуплетом и в лёт,
не жалея свинцового слова увесистых граммов…
Господа, не прошу снисхожденья, ведь я – идиот.
Чёрт возьми, я – потомственный дурень, любезные дамы! |
