В каком-то кабинете, на кресле, за столом,
Подушечка лежала. Когда-то в этот дом,
Что стал большой конторой, в пакете, под бантом,
Торжественно въезжала она. И был приём
В честь юбиляра кресла, тосты, большая речь,
Застолье, танцы, шутки и радость бурных встреч.
Там было очень много закуски и вина. И в качестве подарка,
Под смех гостей весёлых, подушечка на кресло внезапно вручена.
Но время пролетело и что-то не сбылось –
Подушечка истлела и кресло порвалось.
Но память не истёрлась, и вот, в который раз,
Она всем повторяет заученный рассказ:
«Какие были люди, какие времена…
Тогда на этом кресле блистала я одна.
Была свежа, красива. Скажу вам не тая,
Под каждый чин на кресле меняла форму я.
Я гнулась, прогибалась, спеша под каждый тыл
Себя подмять. Но, тщетно. Никто и не спешил
Не то что мне чехольчик какой-то подарить,
Но даже просто словом меня благодарить.
Хотя я знала тайны их многих «грязных» дел,
Со мной, на мне сидящий, и знаться не хотел.
А я ведь всё терпела: давленье и позор.
Их запах тел остался со мною до сих пор.
Они на этом кресле могли спиртное пить,
А кто-то не стеснялся шутиху подпустить,
Закапать чем-то грязным, с размаху задом сесть,
И даже, мне поверьте, чего-нибудь тут съесть.
Всех секретарш я помню, и тех, кто их терзал,
Когда своею властью на это кресло звал.
Один из них, однажды, меня чуть не познал,
Когда большую взятку он под меня совал.
Творили что хотели (а как не захотеть),
А то вдруг начинали неистово потеть.
Потели, то от страха, а то скрывая страсть,
От духоты, болезни, - на всё согласна власть.
Лишь только б постоянно меня обременять
И с кресла дорогого свой зад не поднимать.
Ведь медных труб сипенье, чего бы кто не плёл,
Никто, на мне сидящий, уж точно не прошёл.
Всё, хватит, натерпелась чужой авторитет,
Умней меня на кресле подушек точно нет!
И с этого момента сама беру я власть!» -
Подушечка сказала и с треском порвалась.
|