Плачет осенним дождём на рояле струна,
свечи сгорают дотла в канделябре старинном.
Сумрачно в доме, где я, как обычно, одна
в платье любимом - чинённом и длинном.
Нет в моем доме давно никакой болтовни,
нет фейерверков тирад и засаленных шуток.
Тянутся медленным шагом унылые дни.
Не было в них ни счастливых часов, ни минуток.
Выпить чего-нибудь, чтобы покрепче уснуть?
В шкапчике кухонном водки осталось немного.
Эх, грусть-тоска…
Ну, куда бы тебя зашвырнуть?..
Так надоела...
Ты хуже, чем даже изжога.
Веткою в ставни стучит надоедливый вяз.
Кто б согласился спилить – я ему б заплатила.
Свечи погасли, на диске закончился джаз –
дивная запись джаз-трио и Джонни О’Нила…
Вырву, пожалуй, из старой тетрадки листок
и напишу письмецо стародавнему другу…
Похолодало.
Накину пуховый платок.
Где же очки мои?
Как всё же я близорука!
– "Здравствуй же, мой милосердный единственный друг!
Что ж ты забыл обо мне?
Это, милый, жестоко.
Некому скрасить мой скучный домашний досуг.
Может, приедешь?
Мне так без тебя одиноко…
Водка с закуской всегда в холодильнике есть,
есть и пластинки из редкого нынче винила.
Можем с тобой запереться в квартире и сесть
слушать весь вечер любимого Джонни О’Нила…"
|
