101.
Лентяйка-Муза, почему ты вдруг
Не прославляешь правду с красотою?
Их воплотил в себе любимый друг —
Так потрудись над фразой золотою.
Наверно так ответила б она:
,,Поскольку правды цвет один бессменный,
А в красоте естественность важна,
Нужна ли лесть для краски драгоценной?”
Согласен, Муза, — выше он похвал!
Но этим не оправдывай молчанья,
А помоги прославить идеал,
Меняя склеп на Вечности признанья.
Прошу, исполни службу для любви:
И юным образ друга сохрани.
102.
Любовь окрепла, хоть слаба на вид,
Но не смущает этот признак внешний.
Ведь только тот, кому неведом стыд,
Кричит о чувстве, как меняла грешный.
Так на заре любви, в её плену,
О, сколько гимнов пел я до рассвета.
Но соловей, приветствуя весну,
Вдруг замолкает в середине лета.
Не потому, что у июля роль
Не вдохновляет на любви признанья —
Трель с каждой ветки превращает в ноль
И уникальность, и очарованье.
Да, так меня учили соловьи:
Пореже пой мелодию любви!
103.
Меня, похоже, Муза предала,
Не дав перу сполна блеснуть талантом.
Но тема ярче, чем моя хвала —
Оправе ли соперничать с бриллиантом?
Прости меня, творить я не могу!
Ведь в зеркале, твоё же отраженье
Покажет снова, что слова все лгут,
На скудность указав воображенья.
Да, грех велик: пытаться изменить
Предмет, который создан идеально!
Поэтому, и фраз избитых нить,
Всё рвётся обречённо и печально.
Мой стих боится только одного:
Ты в зеркале — и больше нет его.
104.
Пусть старость не страшит тебя, мой друг!
Твой взор по-прежнему и чист, и нежен,
А красота пленяет, хоть идут
За годом год, и путь сей неизбежен.
Зима одела, трижды, снегом лес,
А три весны спалило жаром лето;
И столько ж осень плакала с небес,
Но юности твоей не страшно это.
И всё-таки краса уходит прочь
Украдкой, очень тихо, как виденье,
Как стрелка на часах, что день и ночь
Ползёт, а глаз не ловит продвиженье.
Но если старость нам не обойти,
Она умрёт до твоего пути.
105.
Нет, не стремлюсь кумира я создать,
Моя любовь не идол преклоненья,
Хоть фразы похвалы, как благодать,
Поются все одни без измененья.
В тебе так постоянна доброта,
А образ твой настолько совершенный
Что и строка моя всегда проста,
И одинаков текст в ней вдохновенный.
«О мой, прекрасный, добрый, верный друг!» —
Вот в этом смысл всего стихосложенья.
«Прекрасный, добрый, верный», — замкнут круг,
Но сколько тем даёт воображенье.
Три качества век шли по одному,
Как ты их все вместил — я не пойму.
106.
Когда я в фолиантах прошлых лет
Стихи читаю, слогом изумлённый,
О дамах, рыцарях, которых нет,
Но образ чей застыл обожествлённый.
То в этом прославленье красоты —
Очей и губ, изгибов рук, движений,
Я сразу вижу милые черты,
Которые предвидел чей-то гений.
Ты был давно строкой предвосхищён,
Но всё же красота в туман одета,
Поэтому пиитам тех времён
И не хватило красок для портрета.
Сейчас мы можем видеть идеал,
Но где язык, чтоб фразы подсказал?
107.
Ни собственные страхи, ни пророк,
Который знает обо всей Вселенной,
Не смогут указать конечный срок
Моей любви горячей, неизменной.
Смертельное затмение Луны,
И мрачный смех оракулов спесивых —
Они, как сор с пути удалены,
И мир царит за веточкой оливы.
В эпохе новой — для любви черёд!
Ей Смерть отныне будет подчиняться,
Я стану жить в стихе — он не умрёт,
Хоть пред могилой и миры склонятся.
И ты бессмертье обретёшь, друг мой,
Пусть прах уводит королей с собой.
108.
Что спрятал разум от моих чернил,
О чём не написал мой дух смущённый?
Что я ещё стихом не охватил
Навек в твои достоинства влюблённый?
Пожалуй, ничего, родной! И всё ж,
Как я слова молитвы повторяю,
Не думая о том, что текст не нов,
Так фраз — ,,я твой", ,,ты мой” — не заменяю.
Да, вечная любовь придя на бал,
Увидеть не позволит дряхлость кожи,
А тлен взяла в пажи — чтоб проиграл,
Ведь рядом с ним становится моложе.
И прошлая любовь — опять юна,
Хоть и казалась мёртвою она.
109.
Что позабыл тебя — не говори!
Ведь песнь в разлуке не бывает страстной.
Мне легче отказаться от зари,
Чем выйти из души твоей прекрасной.
Ты дом моей любви. Пусть я блуждал,
Из странствий возвращался точно в сроки,
И воду приносил, и сам смывал
Ко времени все пятна и пороки.
Не верь, хоть у меня царят в душе
Грехи и слабости людского рода,
Что я тебя сменяю на клише,
Которое навязывает мода.
Я говорю: да этот мир пустой,
Раз нет в нём розы, что внутри со мной!
110.
Мелькая каждый день туда-сюда,
Я стал шутом, посмешищем для многих:
Ведь над собой глумился без труда,
И для любви не делал рамок строгих.
Да, правда то: я верность не ценил,
Жил с подозреньем. Но клянусь Богами:
Все заблужденья дали сердцу сил
Познать любовь, что ищется веками.
Владей же тем, чему предела нет!
Я недоверьем больше не обижу.
Ты бог любви, мой неизменный свет,
К тебе навек прикован, как предвижу.
В свой образ из небесной чистоты
Прими, здесь вместе: я, любовь и ты!
.
|
