По каменистым улицам Цада,
Журча, несется вешняя вода.
Венеция моя, как ожерелье,
Тебя венчает гордая гряда.
А где родник звенит со дня творенья
И по ночам мерцает в нем звезда,
Стоит старик – он старожил селенья,
Чье слово на устах хранят года.
И видит он при этом, как поэт,
С гранитного уступа целый свет.
То мой отец, родные горы певший.
С ним верховой ли встретится иль пеший,
Ему они, как прежде, говорят:
– Салам алейкум, дорогой Гамзат!
|