Старая хрущёвка, лестничная клетка,
У глазка дежурю, словно на посту.
Рядом поселилась новая соседка,
И вчера, смущаясь, одолжила стул.
Накануне к дому грузовик подъехал.
Я как раз с работы к дому подходил,
А шофёр случайно (экий неумеха!)
Стул сломал, отъехав. Подшофе, поди!
Показалась странной мне её одежда,
В голове крутилось древнее: «салоп»
Пол-лица закрыла от пороши снежной,
Видеть можно было лишь глаза и лоб.
Скарб её нехитрый я помог соседке
Дотащить в «однушку» к нам же на этаж:
Пара чемоданов, тумбочка, кушетка,
Столик, этажерка, маленький стеллаж.
В свете тусклой лампы комната смотрелась
Словно склад забытых, брошенных вещей.
Предложить бы помощь, но пропала смелость.
Пробурчал: «Живите. Ну... и – вообще ...»
Загрузил компьютер, шарю в интернете,
Пара банок пива, чёрствый бутерброд.
А глаза соседки мне с экрана светят.
Серые, большие. Что за приворот?
В дверь – звонок. Соседка в байковом халате.
Лацканы сжимает левою рукой.
Робко мне напомнив о своей утрате,
Просит ненадолго стульчик хоть какой.
Я стою, а сердце – где-то возле горла,
По спине – мурашки, холод в животе,
Все слова, что помнил, словно напрочь стёрло,
Только смог промолвить: «Я и сам хотел...»
В то, что так бывает, никогда не верил
Мог: «Чурбан бездушный», – про себя сказать
Но теперь с волненьем открываю двери:
Жду опять увидеть серые глаза
|
