Не так давно, не в тридевятом царстве
Не жил, не был, скорей существовал
Не умный, не успешный, не «гораздый» –
А так, бедняк обычный, маргинал.
И в мире резиденций и коттеджей,
Пентхаусов и стоэтажных вилл
Со свалки хлам с улыбкой безмятежной
Бедняк себе под дом приноровил.
Был ящик шкафом, а столом – коробка,
Из досок смастерил бедняк жильё,
И, чуть стемнеет, на булыжник робко,
Как на подушку, клал лицо своё.
А только лишь покажет первый лучик
С востока солнце – уж бродяга встал.
Светило, неизменнейший попутчик,
Тепло дарило, что он сердцем ждал.
Прохожие обычно, кто брезгливо,
Кто с возмущеньем, злобою взирал.
Росла недалеко от «дома» ива,
Но нищий с ней не плакал – прутья рвал,
Сплетал посуду, ёмкости для «кухни»,
Берёзу, как подругу, обнимал.
Кусочек снеди, что в помойке тухнет,
В его руках съестным благоухал.
Однажды всё же в тихий и погожий
В обычный день – в день, что ни добр, ни зол –
Благополучный, чистенький прохожий
Вдруг до общенья с бомжем снизошёл.
Остановился рядом, в паре метров,
Помедлив чуть, поближе подступил,
Окинул взглядом штопаные гетры
И плащ помятый. Губы закусил,
Проговорил: «Привет тебе, бедняга!
Мне жаль тебя. Чем я могут помочь?
А то и не замечу – в землю лягу,
Бегут года, вмиг день сменяет ночь.
Спешить творить добро уже пристало
В моих летах, и вот он – случай мне».
Бродяга, улыбнувшись чуть устало,
Главою помотав, сказал: «Нет-нет!
Я вовсе не нуждаюсь в состраданье
И жалость – ну, совсем не для меня.
Ведом по бренной жизни Божьей дланью,
Не раз меня спасал Он от огня,
От бурь, невзгод, недугов и болезней,
От всяких бытовых перипетий.
А крест, что мы несём, – он нам полезный,
Не тяжесть, а опора он в пути.
Всё хорошо, а будет ещё лучше:
Весна грядёт, уже звенит капель.
И солнышко не раз покажет лучик,
И тишину разбавит птичья трель».
«– Выходит, ты и впрямь, бродяга, счастлив?
Вот здесь, в отрепьях, в уличной пыли?»
«– Конечно! Помнишь, и Христовы ясли
В вертепе были. Сам-то счастлив ли?»
Прохожий от вопроса уклонился,
Одёрнув под пальто «Том Форд» пиджак,
Продолжил: «Но не тут же ты родился?
И до такого дна дошёл ты как?»
«– Не здесь дно! Дно – где подлость, зло и жадность,
Тщеславий поединок, раж грехов.
Вот этот мир и вызывает жалость,
В нём человек – под тоннами оков.
Себя предать в нём нужно, чтобы выжить,
Идти по трупам и интриги вить,
Тех унижать, кто послабей, «пожиже»,
Забыть мораль и сердце очерствить.
Подобный путь противен мне безмерно,
И этот груз как раз ведёт на дно,
Где пышным цветом расцветает скверна,
Там стать счастливым – точно не дано».
Бедняк потеребил свою одёжу,
Нехитрый «дом» протяжно оглядел
И продолжал: «Богатство ненадёжно,
И всякому достатку есть предел.
Но нет предела жадности людишек,
Которым лишь нажива – жизни смысл.
А прочее заботит их не слишком,
И без богатства день их горько-кисл.
Хотя скажу: несправедлив я к слову
«Богатство». Ведь оно – от слова «Бог»,
А не от слова «деньги». Это ново?
Конечно, нет. Но кто б подумать мог?
Совсем в ином значении приелось
И укрепилось в множестве умов:
Лишь деньги, деньги. Это, право, ересь.
Смотрю я глубже в суть привычных слов.
Ты одарить меня хотел подарком,
Как будто индульгенцию купить.
Мне от даров – ни холодно, ни жарко.
Люблю я просто здесь трущобно жить.
Конечно, не всегда и я был мудрым,
Когда-то также, жадностью влеком,
Я начинал погоню ранним утром
За доверху набитым кошельком.
Но, знаешь, мы, и добряки, и «змеи», –
В том всех объединив, я, верно, прав, –
Не бережём, не ценим, что имеем,
Оцениваем – только потеряв.
Когда моё здоровье пошатнулось,
Послал Господь мучительный недуг,
Вдруг всё внутри меня перевернулось,
Взглянул на «счастье» я иначе вдруг.
Я понял смысл, сокрытый в слове этом:
Да... Счастье – это просто. Просто жить!
Смотреть на солнце, упиваться светом,
Босым по полю летнему бродить,
Быть в здравии душевном и телесном,
Любить всё то, что видишь пред собой.
Вести себя по-доброму и честно,
За власть и деньги не вступая в бой.
Гармонию, царящую в природе,
Вдыхать и видеть, слышать, обонять,
Вкушать, держать – всё перечислил вроде.
Не всем такое суждено понять.
И вот, попавши в щупальцы чахотки,
С удушьем страшным, ломотой в кости,
Спиной согбенной, вяленькой походкой
Я эту философию постиг.
Чтоб только лишь вернуть былые силы,
Чтоб голос мой звенел, а не металл,
Чтоб ввысь не дом, а мой хребет прямило
Отныне и вовеки я мечтал.
Не сразу после дал мне исцеленье
Учитель наш Небесный, наш Господь.
Стоял пред Ним я, павши на колени,
Молил в слезах дух излечить и плоть.
И милость Он свою явил однажды,
И лик свой ясный – ясный лик Творца.
Мне стало матерьяльное неважно,
Я золотого развенчал тельца.
И после не сворачивал с дороги,
Хоть испытаний и хлебнул сполна,
Но удалось преодолеть тревоги –
На это сила мне была дана.
Меня потом и мучили, и били,
От холодов и голода стонал.
Но от меня ни ропота, ни гнили
Ни разу не добился сатана.
Когда ко мне отчаянье вплотную
Вдруг подходило, кажется – опять
Я должен песню петь совсем иную.
Однако я не воротился вспять.
Я продолжал себя считать счастливым,
Чем больше испытаний – тем сильней.
Я утешал других. Зверушек. Иву,
Когда зимой так зябко было ей.
Потери? Ладно! Если попускает
Господь лишенья эти для меня,
То наказаньем, может, в Рай пускает,
Даёт избегнуть адского огня.
Упорно говорю: «Спасибо, Боже!
За воздух, за закат и за зарю.
И пусть я стал презреннейшим из бомжей,
За всё, за всё Тебя благодарю!»
Весь монолог, который мною сказан,
Я прежде в мыслях часто говорил.
Пройдёт иной – под выхлопные газы
Брезгливо нос зажмёт. «Вот гамадрил», –
Подумает, меня окинув взором.
Другой зажмёт на запах от ведра,
А третий вшей увидит и, с укором
Взглянув, тотчас же поспешит удрать.
А я, представь, уже не замечаю
Ни выхлопов, ни грязи, ни шумов –
Тут стройка рядом. Вот попить бы чаю
На подаянье. И – в объятья снов.
А завтра снова будет день прекрасный,
Сквозь шум работ услышу певчих птиц.
И будет пища. И проложат ясно
Лишь слёзы счастья путь из-под ресниц».
Прохожий всё заслушал молчаливо,
Сказать непросто – внял или не внял.
Но, уходя, серьёзно, не шутливо
С поклоном пред бродягой шляпу снял.
Наверно, многим кажется убогой
Такая жизнь. Пусть. Спорить ни к чему.
Но тот, кто так же сильно верит в Бога,
Здесь тоже шляпу снимет. Я – сниму. |