Я написал эту песню в тюрьме. А точнее в СИЗО 21/1 в городе Краснодаре ул. Воронежская д. 42 хата номер 113. Надо же до сих пор помню все цифры. Въелось оно видимо уже навсегда. Написал я тогда только текст и придумал мелодию. А потом на прогулках, (на крыше тюрьмы есть такие прогулочные дворики, кирпичные стены, железная дверь и решётка вместо потолка, чтоб солнце светило и снег падал) под ритм шагов запомнил и текст, и мелодию. А по краю камеры расположены дорожки, где ходят стражники и смотрят, чтоб чего непотребного не случилось. Я там вспомнил эпизод из «Семнадцати мгновений весны», когда Шелленберг рассматривает тела расстрелянных адъютантов. Они лежали именно в таком вот прогулочном дворике тюрьмы. Я это понял именно там, уже больно декорации похожи.
Сидел я тогда точно не за что-то преступное, а видимо оттого, что по молодости отошёл от Законов Божьих и неверно оценил значение своей личности в пространстве. Много позже, и во многом благодаря заботливому государству, которое меня и упрятало посидеть подумать, я понял, что никакая я не личность, а личина, весьма напыщенная и вредная для этой вселенной. Посмотрел Господь на этого алкоголика и наркомана и решил, что его пора уже как-нибудь утилизировать, но, в силу непонятной до сих пор доброты к отродью человеческому, решил Он, что грохать его пока не надо, а пусть где-нибудь в тихом месте посидит, подумает, а если не дойдёт до него, то тогда как-нибудь и подотру его потом с этой планеты, без вреда для окружающих. Но вот не подтёр же пока, стало быть всё правильно.
Но тогда я этого ещё не понимал, а очень злился на государство, тем более, что реально законный предлог для посадки меня в тюрьму оно не придумало, а сочинило статью о неуплате налогов, которые я будучи резидентом другой страны и платить то был не обязан. То есть с точки зрения закона сидел я ни за что и оттого злился, и сочинял песни. Эта песня тогда была моим обращением к Государству. Потом я долго думал, что может быть и не совсем я к нему несправедлив. И, сидя в одной камере с реальными убийцами и ворами, я всё же понимал необходимость последнего, как регулятора.
Однажды, когда я уже почти год как отсидел, меня в очередной раз дёрнули на местный этап, в суд, для продления срока содержания под стражей, но почему-то не увезли в автозаке, а оставили в транзитке один на один с забавным персонажем. Во-первых, он был альбиносом. То есть абсолютно белый включая брови и даже глаза водянистые. Мы с ним просидели вдвоём в одной камере часов девять-десять, и он мне рассказывал, что за ним шесть убийств с расчленённкой, что он косит на дурку, и ему лишний труп только плюсиком к легенде. Ну вот, сижу напротив, смотрю и понимаю, что не врёт, а что там на уме у него – не вытащишь. Тут я тоже понимаю, что меня уже год ни за что мытарят, а отпускать живым – косяк, хлопот не оберёшься, потому, как парень борзый и по реабилитации может сильно предъявить. А альбиносу оно только плюсиком в легенду. Тут, как говориться нету тела – нету дела. То есть наоборот. То есть всем полный профит. Кроме меня. Девять часов с наедине с таким альбиносом – это очень долго. Это почти жизнь. Он вроде как кемарит, ну и я глаза закрою, а сквозь ресницы поглядываю, ну чтобы успеть среагировать. Так и проморгал весь день. И ничего. То ли я себе лишнего надумал, то ли опять Господь решил, что ещё не время. Простились мы с альбиносом почти друзьями.
Я это опять к тому, к вечной теме Человек и Государство. Как им ужиться? Нет и не может быть Государства, которое устроит всех. Это, в любом случае, аппарат насилия и ему это насилие делегировано людьми. Я, как и большинство моих друзей и все дети и старики, если исчезнет завтра Государство не пойдём убивать, грабить и насиловать. Но есть люди, и их немало, и я их видел, которые пойдут и будут убивать, грабить и насиловать. Но государство зачастую, с этим своим правом на насилие лезет и к тебе, и ты справедливо возмущён. Оно огромно и ему трудно разобрать поимённо. И тут я понимаю, что если тебя несправедливо обидело государство в лице всяких чиновников-альбиносов, то надо использовать инструменты того же государства и идти в суд, самому, без адвокатов и ставить их, его, государство на место. И я это делал и до сих пор делаю. А если уже не поможет, тогда по морде. Главное не проморгать.
Кстати освободили меня после того, как моя мать поехала в Бочаров Ручей в приёмную Путина. Она сначала планировала прыгнуть из кустов под машину президентского кортежа с папкой в руках со всеми документами по моему делу. Видимо безбашенность у нас в роду генетическая. Но друзья её как-то уберегли от прыжка и отвели в приёмную. Там она прямо на камеры сказала, что сына, дескать собираются убить и кровь его ляжет прямо на президента и его родню. А мама моя, когда в гневе, уж больно на ведьму похожа. Да и не в гневе смахивает. Тут уж её усадили за стол, чаем угостили и выслушали, а что-что, а поговорить мама и любит, и умеет. Она передала вместе со всеми бумагами ещё и мои первые диски, и книгу стихов. Вряд ли царь-батюшка впечатлился моими виршами и звуками, но где-то через месяц прибежал в тюрьму мой следователь, весь бледный с похмелья и сказал, что де принято, наконец, решение отпустить меня по-добру, по-здорову, на подписку о невыезде. Так что я вроде, как должник теперь. Да, я реально понимаю, что если бы не вмешательство Путина, если оно и было, то, возможно, я бы до сих пор ещё где-нибудь и трудился задарма на благо отчизны, или же, в силу характера и злости рулил бы какой-нибудь ОПГ и хитро грабил банки. Если честно, то я бы и сейчас не против, но запал уже не тот. Я насчёт банков. Не люблю я эту сволочь.
Так что тут дилемма. С одной стороны человек, который олицетворяет это самое государство поступил по-человечески и меня спас (он, кстати, действительно отрабатывает все личные обращения), с другой стороны он же это государство и создал. И как теперь? Мне иногда кажется, что оно и ему уже поперёк горла, а куда деваться. Взялся за гуж… Так что лично к Путину у меня вполне человеческое уважение и понимание – спасибо выручил, судьба так вырулила. И даже помочь ему хочется, но как вспомню эти рожи… Боже упаси…
Поэтому название песни, даже спустя много лет оставляю тем же. Я знаю – мы не друзья. И мне не нужна его опека, и его опека перебарщивает, но … Альбинос. И как здесь? Не знаю… но мы не друзья, это точно…
Что интересно, все песни, которые я написал в тюрьме и которые вошли в альбом «Мир в хату» очень легко запомнились, хотя и не было инструмента, кроме прогулочного дворика, но потом, когда я освободился я их легко вспомнил и записал, некоторые с аранжировкой, некоторые просто под гитару.
Эту песню, в чём особая ирония, мы записывали в Москве в очередном временном пристанище Жени Овсиенко, он же Врадий, он же Радий, он же «Роза Концельгоген», он же «Тома Понайот». Туда же прилетел и Саша Чумаков. Женя тогда снимал однокомнатную квартиру, которую по привычке превратил в студию. Мы около недели там просидели, пропили, проели и записали несколько песен, которые вошли в альбомы «На берегу» и «Мир в хату». Хорошее было время. Саша Чумаков придумал великолепный гитарный проигрыш в начале и в конце песни. Он же и проникновенно спел бэки. Он взял с собой и скрипку, и она очень оживила некоторые другие песни. В этой же вся гитарная партия – это Саша. Женя, как всегда – всё основное, самое мясо, аранжировка, гармонические ходы, барабаны (его конёк). Чтобы ни случилось со мной, чтобы ни случилось с ними, я навсегда благодарен судьбе за то, что мы встретились. Я их бесконечно люблю и уважаю. Дай вам Бог, ребята!
Перед тем, как писать историю создания песни я её опять прослушал. Нет, невозможно однозначно ответить на этот вопрос Я и Государство. Да – мы не друзья, и никогда не будем, но мы и не враги, нам надо просто научиться жить вместе. Мне, чтобы научиться, пришлось пройти многое, но я научился, и я вправе ждать от Него того же. Давай подтягивайся, а то я моргать устану…
Я хотел бы жить у реки
Я хотел бы плыть с ней вместе
Я хотел бы ей петь свои стихи
Я хотел бы читать ей свои песни….
Там где много металла там нет души
Там где много огней там света нет
Задыхается крик от приказа кричи
Долголетие вязнет в количестве лет
Пр. Я вижу только забрало шлема врага
И не вижу лица своего и его
Там где раньше сверкали наши глаза
И горела в них ненависть и жгла….любовь
Он посыпал мне пеплом виски
Он одел мне на голову шлем
Мою грудь сжали латы словно тиски
И закован мой конь в тяжелую бронь
Пр.
Но только я не выдумывал этой войны
И мне очень не в кайф умирать на ней
Я хотел бы собирать плоды весны
Но спешат воевать сыновья сыновей
Я хотел бы жить у реки…………..Я хотел бы плыть с ней вместе.
|
Думаю, мы бы нашли с тобой общий язык!
Юра тоже так думает - потому что, он такой же!