Команда товьсь, кингстоны к бою!
Продуть торпедный аппарат!
Эсминец наш дымит трубою,
Застыв на рейде как снаряд.
Багры наточены как бритва,
Начищен добела бушлат,
А значит мы готовы к битве,
За нами море и Кронштадт!
С эскадрой драться, вот потеха,
Нам мужества занять нельзя,
Баркасы щёлкать как орехи,
Устава флотского стезя.
Мы дали залп по перископам,
Охвачен паникой фрегат,
Чадит горящим эскалопом,
И кровь кипит как лимонад.
Вот крейсера заходят справа,
Их точно свора, может две,
Послала нас сюда держава,
А значит точно быть беде.
Линкоры бросились в атаку,
Брони булатные бока,
Мы их заставим жидко плакать,
Но это позже, а пока,
Закурит лоцман папиросу,
Балтийский крепкий табачок,
Доверит юному матросу,
Руль деревянный как сучок.
А сам за подвигом в подсобку,
Врагу зайдёт в глубокий тыл,
Из днища дредноута пробку,
Открутит из последних сил.
Лопат до нескольки шрапнели,
Засыпал в пушку я битком,
Врага смело как от метели,
Обдав смертельным кипятком.
С гранатой бросившись под катер,
Погиб наш юнга храбрецом,
И даже капитан на скатерть,
Слезинки уронил лицом.
Как зубья адской мясорубки,
Винт крутит волны за кормой,
Лежат от кубрика до рубки,
Тела остывших, как зимой.
Разбит шимозую фарватер,
Из ватерлинии пунктир,
И скалит зубы аллигатор,
Кровавый предвкушая пир.
Команда просит рукопашной,
Её надоело по тылам,
Вприсядку сгрудилась на башне,
И по каютам пополам.
Не запятнав кальсоны страхом,
Лишь крепче стиснув такелаж,
Наш боцман распахнув папаху,
Повёл в атаку экипаж.
Сухой удар, тарана выстрел,
Вступила битва в абордаж,
Стремглав, влиятельно и быстро,
Из кобуры достав палаш,
Колю врагов туда где густо,
А где не густо не колю,
И треснул череп как капуста,
Об борт ударив кораблю.
Мы взяли флагман в жуткой сечи,
Ах сколько полегло ребят!
От сабель, ружей, злой картечи,
В руках сжимая автомат.
Нас только трое, я и юнга,
И лучше мы пойдём на дно,
Чем плен тюрьмы, сырого кунга,
У русских так заведено.
Умрём с не сгорбленной спиною,
С походной песней на зубах,
Наш голос веет над волною,
Шумит листвою на дубах.
В той песне слышен дым отчизны,
Суровой вахты ратный труд,
Тоска по дому с тёплой клизмой,
И неизведанный маршрут.
В той песне мужества до края,
Святого подвига алтарь,
Взаимовыручка мужская,
Когда делили мы сухарь.
Пускай услышат наши дети,
Их внуки, пращуры, сыны,
Мы в рейд уплыли на рассвете,
Так не дожив до седины. |
Брависсимо. Вы случайно не Эдуард Шляпников?