Лежала, нежась под Луной, прелестница речная,
Свет отражая чешуёй и серебром играя.
И мрамор тонкой красоты на полурыбьем теле,
Глазами черной глубины на фавна посмотрели.
А тот русалке напевал, любовью опьяненный,
Касаясь гребнем золотым её волос зелёных.
Другой на дудке издавал чарующие звуки,
А ивы тонкие свои к нему тянули руки.
И фавн громче заиграл, и все вокруг ожило,
Цветы сорвались со стеблей, и в вихре закружили.
Русалки пели, бор шумел, раскачивал ветвями,
Светились рыбы под водой, волшебными огнями.
Срывалась клочьями листва и сердце леса билось,
И все природы существа проснулись, оживились.
Лесные эльфы, светлячки в траве густой кружили,
И волки вышли из глуши, и как щенки резвились.
Торжествовало и цвело ночное королевство,
В венке из лилий, у воды красавица невеста.
Струился шлейфом по траве хвост неземного шелка,
Вдруг фавн перестал играть, и всё вокруг замолкло…
И опустилась тишина туманным лунным светом,
И было слышно, как кричит, ночная птица где-то,
И провожая молодых в густую чащу леса,
Все ивы косы расплели, закрыв густой завесой.
|
