| «боровики» |  |
О войне, о боге и течении жизниОтца звали Лёша, а деда Иван,
а мать в оккупации целых три года…
А, что для народа, рассеян дурман?
А нет ничего с этих лет у народа.
Нет памяти, книг и рассказов кино.
Давно отгремела, а стыдно сказать.
И в чёрном, и белом, и ленте цветной,
и некому этих, двух слов увязать.
Как будто бы не было этих трёх лет,
Полесье - Залесье, диковинный лес,
за тьмой и обиды и горечь побед,
и тысячи лет в этот дивный замес.
Смоленские, Курские светлые лица,
украинцы с русскими, или евреи,
а хоть белорусы, а нам ли делиться?
Обняли землицу, легли да согрели.
Да сдобрили землю, златые чубы,
на Брянщине бор, это чудо, ребята!
Какие стволы, ах какие грибы!
И живы старухи, нести отсебятин.
А чёрному аисту снились солдаты,
и поры в бору повелись на кости...
Хожу, собираю, считаю затраты:
Людей ведь погибло один к двадцати...
Лишь мирных! по счёту детей и старух.
А добрый в бору или белый, хорош!
Как сдобрили землю, она им и пух,
перо - в оккупации, да не за грош...
Иван - не вернулся, моложе меня -
мой дед, где-то здесь, у сосны, ну и всё же:
А памятник ставим, какому, Алёше?
А кроны качают в ответ - тишина...
Война отгремела без всяких заслуг,
не вдруг началась - не окончен сей круг.
Медали звенели и в такт ордена,
орда да на орден, и нет ей креста.
Златые погоны, виски серебра,
нет совести, чести, нет зла и добра...
Нет друга, подруги, упругий есть лук.
Копыта по полю, по памяти стук.
Она в день победы, парадная шла.
Смешались в окопе хула и хвала,
Весна примирила, могила, плита.
Совсем невпопад матерок, мать-честна!
Алёша, сынок! и краюха красна.
Кропила слеза, перепачканный луг.
Воронки снарядов укрыла сосна...
Играла гармонь в переливы натуг.
А туго когда, подтяни ремешок!
А пуля - не дура! раздался смешок,
и штык - молодец, не грешно рассмешить,
а с пулей лежат, и так хочется жить...
Смотрю на немецкий, он шёл на восток,
а с ним его бог и повдоль кровосток.
Для дела годится избушка и бор!
Сгоревшие хаты, колючий забор.
И бляха солдата и солнечный круг,
Бог с ними, ребята! и кол-о-вор-от...
И там, у людей, ни друзей, ни подруг,
а там: Gott mit uns, только на-о-бор-от.
Война никогда не случалась зимой,
опять по весне запоют о войне.
Спокойная осень и край золотой.
Хожу, собираю грибы в тишине...
Кормилец, а снятся стволы без коры,
скорее бы лето, красавцы грибы,
да ягод опушки, весна - голодна...
Землянки, избушки, а где-то война.
Медовая шишка во все времена,
до солнца в зените, весна и Она,
и краю без пушки дожить до поры!
Нажраться от пуза мечта детворы.
Мечтали мечами дубовыми быть,
мечтали за Родину всё положить,
что есть то отдать, но не пяди земли!
Не как неприятель, я - крепче любил.
Как Невский, Кутузов и Багратион,
огонь на себя вызывал батальон.
За нами Россия, за нами Москва!
Ни пяди врагам, дорогая моя...
Одна мы большая с тобою семья,
земной и небесный, и замкнутый круг.
Чей лук покорил, тетивою звеня,
кому-то отец, и создатель и друг...
А мне, моя Брянщина - мать и земля.
Как жаль, что тогда партизанил не я!
Отец мой и дед - боевой фронтовик.
Как каждый в бору нахожу боровик...
Да ну её, к чёрту! опять о войне...
На миг невозможно представить себе,
лежит где-то дед, на родной стороне.
Хожу, собираю, а он... обо мне...
А он, обо мне - вспоминает, лежит,
в краю как раю, пот холодный бежит...
Там немец, который палил и любил,
служил тому богу - и - деда убил...
Там матери, сёстры и все в том раю,
и так же играют, и песни поют.
Обуты и сыты - со змием бумажным,
кора на деревьях не тронута даже...
Отважный идёт пионеров отряд,
любовью глазёнки горят - уподобь.
Счастливые дети..., и спас их снаряд.
Стучат и гудят в барабанную дробь...
А ты, барабан Страдивари, не тронь!
Сказал как-то вождь, вызывая огонь,
мы в рай попадём, там - на скрипке поют,
а этих уродов, пусть черти пекут!
Мощёной дорогой, да в добрую ночь,
послали ребята, а я бы - не прочь.
Булыжником поле судьбы замостить,
кто в рай-то не хочет, на час погостить?
Встречаю Я, бога, скажи мне, родной,
один, почему и совсем без седин?
А вот и нас двое, дружить с головой,
на первый-второй и ать-два, господин!
Тянули носок и чеканили шаг,
когда-то и бог - строевой был солдат.
Язык вспоминая, и доблесть атак...
Спасибо тебе, не поверишь, как рад!
Сижу тут один, на любви погорел,
какой-то пострел, в небесах - не аду,
захлопнул под носом веселия дверь...
Забыл уж зачем, за кого тут сижу.
Значок ГТО - на груди у него.
За что вы, там боретесь, робко спросил?
За силу Сибири, отец, за кого ж...
Ещё за какие, упомнить нет сил...
А время летело, а вспомнить не смог.
У вас достояние, разве - не Бог?
Да что ты, отец! рассмешил под конец,
валюта, на край золотой чтоб телец...
Он мне отвечает, своим передай,
совсем коммуналка свободная, рай.
Давай, собирай, да присядь на дорожку...
И деду привет, коли полно лукошко.
В ногах правды нет, да и что говорить,
Спасибо, отец! стал я благодарить...
Потом посошок, стременную и в путь,
вернусь накачу. Передать не забудь:
Здесь места хватает, и полон сундук.
Лежать надоело, с коленей вставай!
А лук или луг, в невесомости сук:
Пили не пили. Уходящий трамвай…
Со мною не часто такое бывает,
зимой и весной, разве кто собирает?
Собрать бы всех разом на день Дурака...
Я вас уверяю, не дрогнет рука.
Червивых не надо, а старых - сушить.
а тех в маринад, чтобы долго пожить.
А кончик обрезать, а ножку помыть,
а хоть на жарёху, а хоть засолить...
Валежник очистить и печи топить,
чтоб силу у леса, продать да пропить,
ума бы хватило, Восток - накормить,
а Запад бы падал, грехи замолить...
А лестница ниц, и об землю я лбом,
и замер как дурень багряным столпом!
С небес приземлился, одно к одному.
Забыл я у бога спросить, почему?
Спросить, не видал он, Ивана души,
одни ведь - Алёши, на чьи же шиши?
Один в небе воин, и тот молодец,
шепнул на дорожку опальный стрелец.
Весь мир скоро Ваню, узнает в строке!
Войне не до вас, и до ваших заслуг,
не вдруг началась, и не кончился круг.
На русском, забыл вам сказать, языке...
Осталось терпеть в нищете и судьбе,
кто в лодке гребёт, а кто на корабле...
Где мощи святые, а где их моща...
под хвост ли компАсу попала вожжа.
Не пас, и без совести, буду гореть.
Совсем без войны получилось прозреть.
Не хочется в люди - себя выводить,
и жить дураком. С дураками дружить.
Краюха накрыла гранёный стакан.
Пропал дед мой без вести - без вести пал…
Пришла похоронка, не князь и не хан,
холопом как вырос, ушёл на запал.
Кого с ними нет - запоздалый капкан.
Плеснул богу тоже и всем дуракам.
Краюха накрыла гранёный стакан...
Хлебам и церквам иже алым цветам.
Все люди как люди, а я - из Дурней.
Проспекты здесь будут, бульвары идей!
И сжались сосуды в моей голове,
расширить бы надо, на этой земле.
В раю ведь нам тоже ходить по гостям,
названия улиц - за мной по пятам,
и всех красивей, чтобы был мавзолей!
За память святую, за чудо налей!
Дух смерти ходил и валил среди нас,
закланья свои - назначал и творили.
Течёт -или- капает? Жизнь среди вас.
Сижу я под лапами. Поговорили...
Похоже, тут были жилые землянки,
а вижу, как кони в галоп понесли,
да наголо шашку - Прощанье славянки,
а после усталые мирно паслись...
И прадед покойный, как будто спасли,
всю жизнь воевал, как же им повезло...
Лежат мужики у далёкой реки,
а я разливаю под брянской сосной.
О царстве волнуюсь, и мире я в нём.
Уж скоро загнусь, а не жил под огнём.
Огарочек, пламя и я, трепещусь,
чтоб сын мой и внук, воевать побожусь.
А может, до церкви когда-то вернусь,
по-русски расскажут - рубеж и рубец,
что жизнь подарил мне родной мой отец,
а стать атеистом - советская русь.
И пусть мне расскажет - конец с пирамид:
Из мирных, чей будет людей, геноцид?
На двадцать старушек и двадцать детей,
на жителей мирных, один лишь еврей...
Я всё понимаю, как жить и дружить,
и нет их милей, и отчизне служить...
А мне моя мама, скажу, всех родней,
и люди погибших, Великих Дурней.
А что для народа, рассеян дурман?
Отца звали Лёша, а деда Иван...
И мать в оккупации целых три года.
Как кинули честь, так и нет вам, народа...
От капли последней ведётся отсчёт,
а жизнь, она каплет или же - течёт?
Как канула правда, так будем знакомы!
Стоят, золочёные прячут шеломы...
Люблю это дело, в лесу побродить,
и вспомнить, с грибами стихи говорить.
- А больше всего, опасайтесь... Людей!
Учил как злодей я, чей камень - детей.
Учите - историю, всю без прикрас!
Учите - две тысячи лет - не одну.
Любите людей, веселите рассказ.
Народную вспомнить..., молчите, войну...
|
Послесловие: * И смерти духъ средь насъ ходилъ // И назначалъ свои закланья. А.С.Пушкинъ. 14 апр. 1831 г.
* Прощание славянки - В.Анапко марш 1912 года, на память процитирую первую строку: Встань за веру Русская земля! - потом испахабили...
* Чёрный аист - единственное место в России, где он размножается, - это Брянский лес.
* Дурни (она же Туросна и Казённая) бывшая деревня рядом с Курганьем, Иорданью, Банным, Почетухой (Клинцы) на реке Лутёнок, Лютне, Туросне, Московке - власть часто меняется...
* Ездил в Решётки, рядом со Стародубом, где мама девочкой с 12 лет отроду со своими сестричками и мой бабушкой прожили трудные годы оккупации. Дом занял немецкий офицер с адьютантом, семья ушла в лес. Зимой перебрались в землянку. Пробуйте, прожить на улице два-три года с детьми. Не два-три дня. Из прежних трёхсот домов сегодня осталось пять, посреди газовая станция. Какая-то старушка несёт хворост, отвечает, чтобы топить печь. Денег подключить в избушку газ, у неё нет. Школу, магазин и все постройки разобрали на дрова, церковь снесли сразу, ещё после войны, рассказывает мне... Прежние улицы и огороды заросли берёзами и соснами, и в этот лес уходит асфальт советских времён на все четыре стороны. Мы с ней на площади, неподалёку пасётся лошадь. На покосившемся вагончике со следами краски военного цвета, плакат: «Сильная Брянщина - оплот России!»
* Мирных жителей в оккупации, подчёркиваю - мирных - всего погибло 19 млн человек. Военных - 9 млн, а всего 27 млн советских граждан. Евреев погибло всего 5,5 млн, из них - мирных на территории Беларуси, Украины и России - около 1 млн. Статистика погибших граждан отсутствует, но благодаря статистике евреев, это примерно 1:20 - это примерные цифры, но и они позволяют задуматься... А кто проживал на оккупированной немцами территории Союза? Кто они: Брянские, Курские, Орловские, Белгородские, Воронежские, Тульские, Ленинградские, Минские, Киевские? Люди. Просто, люди...
* Евреи говорят, что это они - народ. Значит, все остальные - люди. А слов «Русский народ», в Конституции России нет. Этноним слова русский неизвестен. Но рус - это земля. Однако скоро они исчезнут из памяти, как историческое недоразумение, и вопрос с землёй, как обещали большевики, навсегда решится - в пользу народа, у которого земли никогда не было (как сами признались иудеи князю Владимиру, когда тот выбирал веру для Руси)
* Живу в Санкт-Петербурге, ежегодно отмечается прорыв блокады, это святая память. Каждый раз думаю, а что в России, есть ли "День оккупации", да хоть как назовите, а просто уважить людей и извиниться, что когда-то их кинули. Неважно кто и почему, но факт. Русские своих не бросают, вспомнилось. Евреи - молодцы, что сказать, всех своих чтут и помнят. Поляки молодцы, счёт вот выставили России и Германии. А мы ещё своих не всех захоронили и даже не знаем, кто и где лежит... И почему, война? И почему не окончена?
С таким патриотизмом и счёт-то выписать, получается, некому. А война - одна, её не надо делить...
|
