И конечно разрослась баснословная чушь.
Междоусобицы веток, соком почки набухли.
И вздыхает и плачет, машет небо рукой,
И раскроет мне в книге всевозможные бездны.
И каким-то безсмертьем – пахнет чистым белье.
Безконечным рассветом – пахнет ландышем крепость.
Улыбалась мне нежно любовь бытием,
И во множестве бедствий много чашек разбила.
Сколько было на Невском для газет новостей,
Зарев утренний всполох раздул занавески.
Остановкой в безпамятстве сколько будет еще
В моей жизни ухоженной суть ночных одиночеств?
Все ли поздний ночной иноход-пешеход
Доказал, перебив, шагом ночи безбрежье?
Станет новым созвучьем, станет шагом его,
И нарвет с невских веток нам весенних сережек.
Холода отступают, точно сглазят весной,
По брусчатке брести прочь без всяких сомнений.
Остается нашептыванием не сказать ничего:
Есть преимущество верить в неприкосновенное чувство.
Май 1987.
|