1
Окончен бал, погасли свечи,
Вставляет время ключ в замок,
И Золушка, сгибая плечи,
Бежит, теряя башмачок,
В душе прекрасно понимая,
Что бросила любви крючок.
И принц, в безумии стеная,
Целует тонкий башмачок.
И он, преграды все сметая,
Хватая за рога быка,
Пройдёт, найдёт, не сознавая,
Что жизнь, судьбой его играя,
Сюжет избитый повторяет
В который раз во все века.
2
В который раз во все века.
А где же тот, кто перепишет
Чужой сюжет под звон клинка?
Пусть он придёт! Пусть мир услышит
Иной мелодии напев,
Иную страсть, иную радость,
Где глаз не ослепляет гнев,
Мещанская не душит ярость,
И в спину месть ножом не бьёт,
Где не играют в чёт и нечет
Слепая жадность и расчёт.
Где в тьму монашеских одежд
Не похоронит мир надежд
Безжалостной рукою вечер.
3
Безжалостной рукою вечер,
Мир погружая в кому сна,
Глядит с небес, как грозный кречет,
Чтоб явь не покидала дна.
Чтоб луч сознанья в тёмном царстве
Сиянья звёзд не затмевал,
Где ночь, ложь, вымочив в коварстве,
Готовит яд любовных жал.
А чтоб никто не знал об этом:
Ни Бог, ни царь и ни герой,
Ни стихотворная строка,
Он понадёжней до рассвета,
Из сердца вон и с глаз долой,
Луну упрятал в облака.
4
Луну упрятав в облака,
Закрылся у себя в гримёрной.
И впалость щёк, винцом слегка
Подкрасил, повторив проворно.
Взгрустнув, вздохнул: «Всё трын-трава…»
И, звёзды-перстни примеряя,
Ворочал мысли-жернова,
Жизнь прошлую перебирая.
Да, было время – он любил.
И, как тот принц, в безумном трансе,
Присев в глубоком реверансе,
Всё ждал, но той и след простыл.
С тех пор живёт он, словно зомби,
Разлукой горькой плечи горбя.
5
Разлукой горькой плечи горбя,
Он смотрит пристально в себя.
Вопросы-дятлы в темя долбят,
В щебёнку прошлое дробя.
И, сам себя терзая в муках,
Он – обвинитель и палач.
И входит в сны к нему без стука
Бессонница, хоть вой, хоть плачь.
Не приняв божьего причастия,
Благословенья не спросив,
Зачем он прыгнул в омут страсти,
Душевных сил не накопив?
Обман и ложь не распознал
В мерцании кривых зеркал.
6
В мерцании кривых зеркал
Не разглядел на заднем плане,
Как холодно сверкнул металл
В глазах судьбы, в рассветной рани.
Но уж какой тут с нею торг,
Какой там гром, какие грозы?
Сплошной романтики восторг
И феерические грёзы.
Казалось сотни раз: вот-вот!
Ещё чуть-чуть, ещё немного.
Но, пройден этот поворот,
И вновь пустынная дорога
Бежит, дробясь на тропы-скорпии,
Туманя ум дурманом скорби.
7
Туманя ум дурманом скорби,
Устал он спорить сам с собой.
Что есть любовь? Страсть или хобби?
Покой, уют, иль вечный бой?
Который, в песнях прославляя,
Пииты, барды день-деньской,
Безумием воспламеняя,
Зовут нас с мельницами в бой.
Но в этой битве бесконечной,
С душой в букетах синяков,
Ответа нет на вопль вечный,
А есть ли всё ж любовь земная?
И время в пламени костров
Надежду робкую сжигает.
8
Надежду робкую сжигая,
Я всё ж припрятал уголёк.
И, в память дверь приоткрывая,
Жду, чтоб влетел на огонёк
Сквозняк, как лёгкий мотылёк,
От комы сна его спасая.
А чтоб он снова не промок,
От слёз дождя оберегая,
Кормить своею плотью стану
Рукою щедрой. Лишь бы жил,
Чтоб огнь тот Бог благословил,
Зарубцевав былые раны.
Чтоб больше никогда не сгинул…
И ветер небо опрокинул.
9
И ветер небо опрокинул,
Излив на землю благодать.
И в тайники души задвинул
Сомнений бесконечных рать.
И я решил: не всё так плохо,
Зачем так жить, себя казня,
Ведь не мужское дело – охать,
Во всех грехах судьбу виня.
И я унынье стёр с лица.
Но тут же снова на живца
Тоскою пойман был опять.
И ветер, словно лживый Янус,
Вмиг облаков вздув чёрный парус,
Отары звёзд угнал, как тать.
10
Отары звёзд угнал, как тать.
И стала ночь чернее туши,
И тишина – тревожней, глуше,
Визгливей – старая кровать,
Тревожней и острей – вопросы:
Где? Как? Успею ли найти?
Ведь жизнь не дольше папиросы
Одной, единственной, в пути.
Где от затяжки до затяжки
То грома взрыв, то гладь да тишь,
То хитроумные растяжки.
А между ними всюду мины.
Неверный шаг – и ты летишь,
Пределы разума покинув.
11
Пределы разума покинув,
Запрятав тело в склеп норы,
Взмыл чёрной тенью ввысь и сгинул,
Чтоб не мешали до поры.
Решив, что пусть излечит время.
И, может быть, надежд былых
Опять зазеленеет семя
На склонах дней моих лихих.
И в одиночестве бездонном,
Граничащим с безумным страхом
Навек остаться в царстве сонном.
Созрев почти на половину,
Я всё же с ветром-вертопрахом
Мчал, шапку на глаза надвинув.
12
Мчал, шапку на глаза надвинув,
Раскачивая Млечный мост.
И месяц, жадно пасть разинув,
Глотал с похмелья льдинки звёзд.
Но я, его не замечая,
Мечтал, унять пытаясь дрожь,
Как кружку огненного чая
Ты мне, промёрзшему, нальёшь,
А холод, в душу проникая,
В сосульку превращал меня.
И, наважденье отгоняя,
Я убыстряю бег коня.
И звёздную пугаю рать,
Пытаясь время обогнать.
13
Пытаясь время обогнать,
Я гнал молитвами сомненья.
Но что-то конь стал уставать,
Как воин в длительном сраженье.
А цель, я чувствовал, близка:
Стал башмачок в руках теплее
И песен смех, издалека,
Всё ближе, звонче и яснее.
И я на рысь сменил галоп,
И конь заржал, мне всё прощая,
И филин ухал вслед взахлёб
Глазами жёлтыми сверкая.
И стал я «Отче наш» читать,
Чтоб Божьей кары избежать.
14
Чтоб Божьей кары избежать,
Покаюсь в том, что заблуждался,
Но, сомневаясь, я опять,
Как феникс, тут же возрождался.
И вот – последний шаг сквозь страх.
Душа трепещет, как зайчишка.
Войду и утону в глазах,
И оробею, как мальчишка.
В руках – податливые плечи…
Окончен бал, погасли свечи.
МАГИСТРАЛ
Окончен бал, погасли свечи.
В который раз во все века
Безжалостной рукою вечер
Луну упрятал в облака.
Разлукой горькой плечи горбя,
В мерцании кривых зеркал
Туманя ум дурманом скорби,
Надежду робкую сжигал.
И ветер, небо опрокинув,
Отары звёзд угнал, как тать,
Пределы разума покинув,
Мчал, шапку на глаза надвинув,
Пытаясь время обогнать,
Чтоб Божьей кары избежать.
А. Н. Власов
|
Снимаю шляпу!