Рядом с нашим поместьем у реки на поляне
Разбили свой табор кочевые цыгане.
По ночам жгли костры, пели песни, плясали.
Утром шли по дворам, ворожили и крали.
Рано утром и к нам постучала цыганка.
Попросила напиться и подать, что не жалко.
Я подать ей воды не дал разрешения
И прогнал со двора без тени сомнения.
А цыганка, когда со двора уходила,
Мне, сказала спасибо, хоть воды не испила.
Дай касатик мой милый тебе погадаю,
Все скажу, что по картам о тебе я узнаю.
Да плохая тебе выпадает судьба.
"Пропадешь в 30 лет, так мне карта легла "
На рассвете тебя поведут молодого
В кандалах под ружьём, помяни моё слово.
И на площади шумной, после мук и терзаний
Обезглавят тебя, таково предсказанье.
На меня посмотрела долго с тоскою
И ушла не простившись даже со мною.
Я опомнившись к ней, утром в табор пошёл,
Но цыганку и табор увы не нашел.
С той поры я со страхом встречаю рассветы.
И цыганку искал, чтоб сняла все наветы.
Путешествовал много, творил, сочинял.
Время лечит и думать о ней перестал.
Но случилась беда на мои тридцать лет,
Я устроил с друзьями пирушку, банкет.
На нём я повздорил с другом моим.
Извинений не принял, местью был одержим.
До чего вновь гордыня меня довела.
Не на жизнь, а на смерть наша схватка была.
Я был старше и опытней, и потому.
Я живой, он же канул в кромешную тьму.
Да, судьбу не обманешь, теперь я в темнице.
И покоя мне нет, друг ночами мне снится...
Я убийца! За это закован, как вор.
Завтра мне на рассвете огласят приговор.
Значит правду цыганка, тогда мне сказала.
В 30 лет я погибну, прожив очень мало.
Мне на воле не быть уже никогда,
На рассвете, из жизни уйду навсегда.
Всё, как есть, я тебе о себе рассказал.
И заплакал так горько, и замолчал.
Он напротив сидел с седой шевелюрой,
Заросший, небритый с головою понурой.
Мне на исповеди он свою душу открыл,
Весь рассказ его помню ничего не забыл.
На рассвете пришли, кандалы зазвенели.
Мне на площадь идти без него повелели.
Его привели в кандалах под ружьем,
Как священник я рядом встал с палачом.
Он взошел на помост, приговор огласили.
Подмастерья ему тут же руки скрутили,
Взревела толпа в ожидании крови.
И горячие угли принесли к изголовью.
Для причастия я к нему наклонился,
Он чуть слышно с мольбою ко мне обратился:
"Помолись, за меня! За мой грех, что свершил.
Он хотел очень жить, я ж его погубил".
А закончив, у плахи на колени сам встал.
Да. Печальный истории, этой финал.
Опустился топор, голова покатилась.
Предсказанье цыганки в точности сбылось. |
