Я задержалась допоздна в богатых залах Третьяковки.
Как в бездне гулкой, где нет дна, стучали ласково подковки.
Спеша, как вор ночной, одна, стремилась к выходу от страха.
Услышав шепот за спиной, упала навзничь я с размаха.
“Не бойся, милая, меня. Прости, что испугал малютку.
Представь, как тут висеть всегда мне одиноко, скучно, жутко.
Стоит, рассматривает сброд, своими жадными глазами.
Необразованный народ, чего хотят, не знают сами.
Смеются, хают мой портрет. В гробу Малевичу неймется.
Гляжу с отчаяньем им вслед. Когда догадливый найдется?
Когда в шунгите разглядит он взгляд горящий Калиостро,
Магнитом он его манит, к себе притягивает просто
В потусторонний мир страстей всей силой сущности всевластной.
В мир неизвестный никому, зато заманчивый, опасный,
Мир чародейства и чудес, прозрений молний и ударов,
Где никому и ничего, бездарным, не дается даром.
Где ясный ум необходим и cверхчувствительность полезна,
Где, юной смелостью гоним, готов отдаться безвозмездно
В попытке силой колдовства царить над всеми во Вселенной
И жизнь навеки превратить в полет без тела вдохновенный…”
…Очнулась утром на полу, толпой безмолвной окруженной,
В раздумьях о его словах, пред ним духовно обнаженной.
Но он исчез. Квадрат был пуст. Мне это было очевидно.
А сердце разрывала грусть – настолько стало мне завидно.
|
