Серебрилась речка под горою,
Догорал малиновый закат,
И брели неспешно к водопою
Кони, под привычный зов цикад...
Сколько раз привычная картинка
Пастуху мозолила глаза.
Мог, зажмурившись, и без запинки
Каждую травинку показать.
Дед Матвей в привычное «ночное»
Взял с собою двух своих внучат.
Те, устав от бега и от зноя,
К зипунам прилипли и сопят…
...Жизнь прошла, Матвей и не заметил;
Загубила молодость война.
На спине четырнадцать отметин.
«Решето!» - смеялись, - «не спина».
И судачили соседки: «Болен…
Не протянет долго инвалид».
Но Матюха жизнью был доволен,
Не страдал от горестных обид.
Сыновья, один другого краше,
Тешили вниманием отца.
Только жаль, что нет его Наташи…
Прочь слеза с небритого лица!
Дед Матвей давно жену оплакал,
Отболело сердце без любви.
- Ну, куды ты лезешь, бедолага!
Приучился к хлебу, мать язви…
Дед, ворча, в сторонку свёл гнедого,
Чтоб не пнул от ревности внучат.
- Спят любимцы…дедова подмога…
Как у сыновей вихры торчат…
Скоро утро. Как же спать охота!
На краю села пропел петух.
Забрала Матвея в плен дремота.
Захрапел. Костёр совсем потух…
*
А во сне пришла к Матвею гостья,
Молодая, с русою косой.
Не коса – пшеничные колосья!
Васильковый нимб над головой.
Вот она, на ветреном пригорке
Утопает в солнечных лучах.
Рядом конь, её любимый Зоркий,
С рук берёт остатки калача…
Вот они уносятся по лугу
В светлую неведомую даль.
Сердце деда ёкнуло с испугу,
Возвращая прежнюю печаль.
Солнце, поднимаясь из-за леса,
Словно бы старалось помешать.
Оградить Матвея и утешить,
И о грустном думать перестать.
А вокруг на травах млели росы
И туман клубился над рекой,
Укрывая узенькие плёсы
И рассветный трепетный покой.
*
Отдежурив, дед пригнал на ферму
Двадцать пять красавцев-скакунов.
Если б мог, домой забрал, наверно,
И напёк бы каждому блинов.
К лошадям Матвей прилип душою.
Оторви и, кажется, помрёт.
Он один на всё село большое
В сердце каждой лошади живёт.
На крыльце, прикрытое тряпицей,
Молоко.
« Соседкины труды…
А с ночного как внучатам спится!
Пусть поспят, а я пока воды
Принесу для баньки. Завтра снова
Сыновья примчат на выходной», -
Вёдра с под навеса дровяного
Дед поднял, наполнил их водой
И, одной рукой держась за спину,
Натаскал, и в баньке вымыл пол,
И, достав из погреба малину,
Банку водрузил на пыльный стол.
«Протереть бы, да кончал все силы…
Ладно, завтра снохи уберут».
- Слышь, Матвей, я тесто замесила!
Марьюшка, соседка, тут как тут.
Давняя Наташина подруга.
Жили с ней всю жизнь плечом к плечу.
Помогали, если было туго…
- Бдедный ты, Матвей, мабудь к врачу?
- Всё тебе неймёцца, свиристелка!
Ишь, чево удумала, к врачууу…
Да за мною не поспеет белка…
Дай по деревяшке постучу…
Марья покачала головою.
Обижаться на Матвея грех.
Сколько лет она ночами воет.
Люб Матвей. Такой вот грустный смех.
Марья никому не кажет виду.
Засмеют, как пить дать, засмеют.
Терпит одиночества обиду,
А в душе соловушки поют.
Ну и что, что лет осталось мало.
Да иным хватило бы и дня!
Всё ночами голову ломала:
«Как сосед приметил бы меня…
Знаю, не забыть ему Наташу.
Разве позабудешь про неё!»
И варила деду щи да кашу,
И стирала нижнее бельё.
*
Жизнь была у Марьюшки не сахар.
Бог не дал ни мужа, ни детей.
И была она себе и знахарь,
И швея, и мастер всех мастей.
Отдавала Родине все силы,
Сохранив в войну родной колхоз.
Сеяла, полола и косила,
О себе не думая всерьёз.
Как-то вскоре после Дня Победы
К ним в село приехал фронтовик.
Тут и начались у Марьи беды:
Он её покой нарушил вмиг.
Сколько слёз проплакала в подушку,
Сколько не спала она ночей!
Фронтовик влюбился, но в подружку!
Марья не смогла добыть ключей
От его израненного сердца.
Все кричали: «Горько!» - но не ей.
Ей же – покосившаяся дверца
От холодных стареньких сеней.
Понимал Матвей, смущался очень,
И жалел Марусю, и журил.
И в мужья красавца ей пророчил,
Только где там! Марье свет не мил.
По хозяйству помогал соседке
То забор починит, то крыльцо.
То обрежет высохшие ветки…
Но смотреть боялся ей в лицо.
Так и жили: Марья да Наташа,
Да Матвей, как между двух огней.
Марья любовалась на Наташу,
А она рожала сыновей.
Друг за дружкой: Ваню да Егорку,
В ком души не чаяла всегда.
Щебетала с ними без умолку,
Как весною горная вода.
Обшивала сыновей и мужа.
Каждому – по паре шаровар,
А ещё рубаха, ватник нужен.
Торопилась, словно на пожар.
Незаметно проносились годы,
Вместе с ними тяжких лет следы.
Жали хлеб, сажали огороды…
Но не скрыться было от беды.
Постучалось горе в дом Матвея.
На войне не так был страшен враг.
Жалость, ни на йоту не имея
Поджидал Наташу лютый рак.
Думал ли Матвей, что так бывает,
Что любви недолог будет век,
Видя, как Наташа тихо тает,
Самый любый в жизни человек?
А Наташа только улыбалась.
Говорила: «К лету заживёт!
Потерпеть, Матюша, малость надо.
Я слыхала, лечит дикий мёд».
Может так, но трудно взять зимою
Мёд от диких пчёл в лесу.
Тропы все отобраны пургою,
Но Матвей кивнул ей: принесу!
Двое суток муж петлял по лесу,
Сил совсем не чувствовал в ногах.
А Наташа худенькой принцессой
Умерла на Марьиных руках.
Лёд сковал Матвею сердце, душу.
Он не плакал. Будто бы застыл.
Словно тень, не мог ни спать, ни кушать.
Даже про детей и то забыл.
Отошёл Матюха лишь весною.
На лугах полезла вверх трава
И Матвей водил коней в ночное
От апреля и до ПокровА.
Не зациклился мужик на горе,
Вырастил один своих сынов.
Друг за дружкой поженил их вскоре.
Дальше, как в кино, сюжет не нов.
Подарили деду по внучонку
Да ещё в один счастливый год!
Дом парил от детских песен звонких,
Веселей мурлыкал даже кот…
*
… Отдохнуть Матвею от ночного
Не даёт воспоминаний строй.
Лезет и тревожит душу снова,
Не проходит память стороной.
Дед нарвал у дома свежей травки,
Бросил курам:
- То же ведь...народ.
Витаминов требуют, козявки.
Отпустить, взбуруют огород...
Вот и время катится к обеду.
У Маруси ладно со стряпнёй.
Скоро сыновья домой приедут…
Банька… разговоры… байки…
- Ой!
Это кто ж к Марусе-то подъехал?
Вроде бы на джипе, ёшкин кот!
Городские, вылезли со смехом…
И стоит Маруся у ворот…
Да никак хотят сосватать бабу!? -
Засвербело что-то изнутри,
Словно кто невидимый карябал.
Даже не один, а сразу три!
Подошёл узнать, мол, кто такие,
И наткнулся на Марусин взгляд.
А глаза, такие дорогие,
На него встревожено глядят.
Наконец-то истина до деда,
Хоть и с опозданием, дошла.
Вот она, Марусина победа!
Так развейся же, сомнений мгла!
Снох и сыновей встречали вместе,
Выйдя на окраину села.
И Матвей нарвал букет невесте,
Той, что снова счастлива была.
Под горою серебрилась речка,
Унося тревоги прошлых лет.
А в селе над Марьиным крылечком
До утра не гас уютный свет. |
