Я щуку на рынке купила,
До дому несу чрез мосток.
Внизу – лишь глаза опустила –
Стремительный бурный поток.
Мороженой хоть была рыба,
Но зашевелилася вдруг.
«Ты брось меня в речку с обрыва.
За жизнь и свободу, мой друг,
«По щучьему» лишь «по веленью», -
Тебе стоит проговорить –
Исполню любое хотенье.
Безбедно тогда сможешь жить,
Не зная забот и печали,
В Италии иль на Бали».
Сказала я, в речку кидая:
«Богатства ты мне не сули».
Желаний и вправду ведь море!
Чтоб стала душа моя петь,
Забыть бы то детское горе,
Что долго пришлось мне терпеть.
Но коль я его позабуду, -
Смущает меня здесь одно, -
Другой, может статься, я буду.
Какой? Это знать не дано.
Желаю ещё очень сильно
В сторонке родной перемен,
И чтоб Украина с Россией
Устроили пленных обмен.
Титиев на волю чтоб вышел,
Хотела б ещё пожелать,
А то ж ему письма всё пишет
Моя светло-рыжая мать.
С карельским историком – нате –
Оправдан – и снова напасть!
Возьму попрошу демократьи,
Тиранов чтоб кончилась власть.
Но только лишь рот я раскрыла,
Как тащат мальца из реки.
Лет десять на вид ему было.
Над телом стоят мужики,
И женщина, мама, должно быть,
Всё плачет, Сашульку зовёт.
Желаю, дышать начал чтобы:
«Пускай, - говорю, - оживёт,
По щучьему да по веленью,
Чтоб мать перестала рыдать».
Свободу ж, коль будет стремленье,
Мы сможем и отвоевать.
Мы всё-таки взрослые люди –
С бедой совладаем и так:
Без щук, без чудес всех на блюде,
А Саше без чуда никак.
Иду я далече и слышу
Эмоций взволнованных шквал:
«Ох, батюшки-светы, он дышит!
Ах, Господи, как напугал!».
Надеюсь, меня не осудит
Моя светло-рыжая мать.
А ужин… Яичница будет,
Коль рыбной ухи не видать.
|
