Мне б только понять, почему прекратились раскаты,
Но всё продолжала дрожать и вздыматься земля,
И солнце погасло за пару часов до заката,
И больше разбитые ноги мои не болят.
Мне надо привыкнуть к тому, что я умер без славы,
Погиб, не сносив первой пары солдатских сапог.
Слепыми глазами увидел я храм златоглавый
Спросил безголосо и гневно:
- Ну что же ты, Бог?
Где бред, где реальность?
Под шквальным огнём артобстрела,
Сравнимым по мощи с неистовым буйством стихий,
На бруствер, разбитый снарядами, девушка в белом
Неловко легла, протянула мне руку. Духи
Её (вот откуда бы?) с запахом белых акаций
Я - мёртвый - почувствовал раньше, чем твёрдость плеча.
- Ну что же ты, Бог, не помог мне в бою продержаться?
Всевышний услышал, смотрел на меня и молчал.
А хрупкая девушка, в кровь раздирая колени,
Тащила меня по разбитым бомбёжкой местам.
-Дай, Господи, сил ей,- шептал в неумелом моленьи,
Впервые жалея, что нет под рубахой креста.
Ни вскрика, ни стона - как будто споткнувшись, упала,
Да так и осталась лежать от своих вдалеке.
Контужен и слеп, обезножен, беспомощен, жалок,
Я полз наугад, зажимая гранату в руке.
|
