Я стал свидетелем истории одной,
Морозный день, на улице за двадцать.
Кафешка в центре, зал полупустой,
Хоть на часах уже почти двенадцать.
Передо мной лишь несколько парней
И бабушка с костыликом стояла.
Зашла видать туда, где потеплей,
Глаза от блюд стыдливо опускала.
Она спросила: «Можно ль кипятка,
Один стаканчик, чтоб чуть-чуть согреться?
Не нужно много, только два глотка,
Вы уж простите, некуда мне деться».
Высокий парень, видно, продавец,
Старушку молча усадил за столик.
Я про себя отметил — молодец!
Ещё, чем удивишь меня, соколик?
Через минуту стол уж был накрыт,
Тарелка супа, выпечка, котлеты.
Бабулька вдруг расплакалась навзрыд,
Когда он к чаю положил конфеты.
Я вдруг увидел недовольный взгляд
Двоих парней, что впереди стояли.
Но после слов меня пробил «разряд»,
Они старушку грязью поливали.
Мол, развелось по городу бомжей,
Уже в кафе забрались проходимцы.
Пускают внутрь вонючих алкашей,
Должны же быть какие-то границы?!
Для всякой шушеры открыли настежь дверь,
Нормальным людям негде выпить кофе.
Всё нужно с хлоркой отмывать теперь,
На шаг мы не приблизимся к Европе…
Кассир спокойно принял мой заказ,
Не обращая на парней вниманья.
Они орали: «Кто обслужит нас,
Кто нам заплатит здесь за ожиданье?»
Из кухни вышла парочка парней,
Здоровых, статных, просто загляденье.
И взяв за шиворот, как маленьких детей,
В зашей прогнали прочь из заведенья.
Старушке с кухни вынесли пакет,
Туда сложили всё, что поместилось.
Ей сквозь витрину все махали вслед,
Глазам не верил в то, что здесь случилось.
Я очень рад, что в сердце у людей
Осталась доброта и состраданье.
Ведь нет на свете ничего страшней
Циничного, бездушного созданья.
Старики часто живут по инерции, что связано с цинизмом окружающих, одиночеством и отчаянием.
|
