Буран

Всю ночь мело и бушевало, срывало, било и несло и рифмы тридевятым валом ломились в звонкое стекло и громче сотни тамбуристов, согласно планам высших сил, недремлющий настенный пристав по жилам ямбом колотил и дух, пылающий отвагой и жаждой битвы на износ, терзал, как скальпелем, бумагу, насквозь солёную от слёз - как будто вскриком каждой руны стараясь воспроизвести, как с воем рвутся суперструны на звёздных лирах и в груди; как будто, исподволь научен запретной мудрости богов, мог через исповедь созвучий постичь и ярость, и любовь, поклялся сбросить иго рока, прочуял музыку времён. Казалось, лишь замкнутся токи - и вот он, твой Армагеддон - миг искупления и выси! - когда кончается игра и торжество добра зависит от веры хрупкого пера, и сколько б тьма ни напускала разбойных вьюг и колдовства, - все чары адского кристалла развеют вещие слова. Казалось, рушатся темницы: ещё рывок, ещё чуть-чуть и ложь навек искоренится и смерть удастся обмануть...
Но шли часы, светлело в зале, стихал буран, и вместе с ним как будто что-то исчезало, как в форточку табачный дым. А утром, глянув на сугробы, дал залп небесный адмирал и золотом апрельской пробы в ручьях победно засиял. И дух, сославшись на усталость, почил без всякого стыда. И на клочках листа осталась одна вода...