Не стоило судить дела друзей, поступки.
И сам бы не попал под суд судеб разбитых.
Не потерял надежду и рассудок,
И мерить алкоголь до сих умел бы в литрах.
Определило время старых разгильдяев,
Кто в вечность убежал товарок не спросив.
Кого определила в племя негодяев,
Костлявая курсив определив.
Но большинство сбежало за границу,
Там хлеб дешевле, пенсия как раз,
Хватает на сосиски и на пиццу,
Почти бесплатно обойдется хлебный квас.
А родина, где зачинались жизни,
Оставлена поэту-дураку.
Пусть разбирается один в пылу коллизий.
Но не пройдет, в могилу я нырну.
На радостях зароют на погосте,
Под крик кукушки в землю дурака.
И мне покажется: в бельгийские помосты,
Снесла нелегкая на долгие века.
И с вами там, друзья, по-новой спляшем,
И ностальгие оторвем рукой кадык,
Хоть кадыка на глотке нет у бабы вашей,
А может в Бельгии и с бабами кирдык?
И не поймешь где баба, где мужчина.
Полов свобода: хочешь кем, тем стань.
Нет причиндалов более причинных,
И всех зовут у кирхи: Вера, Тань. |
Метко сказано:
"И не поймешь где баба, где мужчина.
Полов свобода: хочешь кем, тем стань.
Нет причиндалов более причинных,
И всех зовут у кирхи: Вера, Тань".