КВАНТОВАЯ ЗАПУТАННОСТЬ
Джейн Хёршфилд, р. 1953
Библиотекарь из Калькутты и пражский энтомолог
одинаково подписывают свой имейл:
“ton entanglee.”
И это невозможно объяснить.
Есть очарованная связь меж бордер-колли и овцой,
между двумя далёкими частицами, меж ветром и листвой.
Попроще связь находим в лошадиных скачках,
когда болельщики имя лошади орут что сил
и свято верят, что средь гама на трибунах,
без хлыста, несясь во весь опор,
расслышит лошадь их призыв насторожённым ухом.
С желанием иначе:
желание приходит до того, как начинается забег.
Но почему же электрон согласен
на приглашенье, пришедшее неведомым путём,
в неведомом конверте,
и изменяет спин?
Рассказывают часто случай, как после лекции
одна вдова вдруг стала утверждать:
у черепахи на спине покоится земля.
Тут возразил ей физик: а черепаха- то на чём стоит?
Как остроумно, юноша, - вдова тут отвечает, - как остроумно.
Но только ниже черепахи ничего уж нет.
Другая женщина в Пекине покупает металлический брелок
в киоске на ночном базаре
любимому, который в Бостоне нынче изучает
геометрию на спинах черепах.
И нарисовано на нём, как на спине у черепахи есть другая,
но поменьше.
А на спине у той ещё одна, поменьше -
цепь тянется из многих черепах,
пока последную нельзя уж разглядеть
или поднять за люпопытную головку -
величиной она с бесцветный электрон,
который ждёт через пространство мира невесомого сигнала,
его лишь одного, пришедшего сквозь шум и гам Вселенной,
где всё взаимосвязано, закручено в спирали
против всего, что нет:
Ты там. Я здесь. Я слышу, помню.
2015
Черновой перевод: 28 июля 2017 года
ENTANGLEMENT
Jane Hirshfield, b. 1953
A librarian in Calcutta and an entomologist in Prague
sign their moon-faced illicit emails,
“ton entanglee.”
No one can explain it.
The strange charm between border collie and sheep,
leaf and wind, the two distant electrons.
There is, too, the matter of a horse race.
Each person shouts for his own horse louder,
confident in the rising din
past whip, past mud,
the horse will hear his own name in his own quickened ear.
Desire is different:
desire is the moment before the race is run.
Has an electron never refused
the invitation to change direction,
sent in no knowable envelope, with no knowable ring?
A story told often: after the lecture, the widow
insisting the universe rests on the back of a turtle.
And what, the physicist
asks, does the turtle rest on?
Very clever, young man, she replies, very clever,
but it’s turtles all the way down.
And so a woman in Beijing buys for her love,
who practices turtle geometry in Boston, a metal trinket
from a night-market street stall.
On the back of a turtle, at rest on its shell,
a turtle.
Inside that green-painted shell, another, still smaller.
This continues for many turtles,
until finally, too small to see
or to lift up by its curious, preacherly head
a single un-green electron
waits the width of a world for some weightless message
sent into the din of existence for it alone.
Murmur of all that is claspable, clabberable, clamberable,
against all that is not:
You are there. I am here. I remember
|