И осень – не осень,
И весна – не весна.
И даже понедельники уже нихуя не похожи на тяжелые дни.
И легкие дни – уже не похожи на лицо свободы.
На то лицо, которое я видел в толпе тысяч масс,
среди пустых и жадных глаз.
И я стоял. Смотрел, и продолжал стоять,
как на кинопленке детектива в нуаре,
как серое пятно средь ярких красок,
находясь в сонном или пьяном угаре.
Либо все цвета в одном пятне заиграли вспять,
на фоне серых понедельников, спорный порядок.
И толпы мчались мимо, оставляя за собой,
лишь запах смешанных парфюмов.
Возможно, именно так дерьмо может пахнуть вкусно,
нарядившись нелепо в модельные блестки костюмов.
Чем-то напоминая на осиный рой.
Все, что выглядит мило, может смертельно ужалить.
Или же просто покалечить.
Суть особо неизменна от перестановки финальных целей.
Глядя в твои глаза в окружении тысяч толп,
я вспоминаю, как мы в траве лежали.
Без посторонней болтовни и неуместной речи.
Без лишних и ненужных слов.
И это было так недавно,
в воспоминаниях, словно вчера.
Я помню тот день, что назывался «никогда».
И в этот «никогда» мы держались за руки,
убегая от холодного воздуха набережной.
И слушали природы скромные звуки, голоса,
осторожно и небрежно подбирая нужные слова.
И я стоял и продолжал стоять.
Бесполезно глядя лишь в твои черты лица.
Держа в руках свою тетрадь,
где почерк многих лет и полная бессмыслица.
И лето – не лето,
И зима – не зима.
И всё, что хотелось сказать,
Осталось лишь глухим эхом в тетради истории плохих и хороших поступков.
А всё, что хотелось узнать, потерялось за занавесом предрассудков.
Толпы всё мчатся мимо, оставляя за собой,
Шанель, Голди, Маглер, фаст-фуды и осиный рой.
Я жду тот «никогда», когда опять тебя увижу,
И от ожиданий, пиздец как сложно…
В толпе дерьма, возьму лишь ту, кем дорожу.
Сто лет в нуаре, где лишь отвратительные рожи. |
