56
Жила мирной жизнью мидийцев столица,
Как прежде, бывало в ней много гостей,
Которым встречались угрюмые лица,
Здесь так же, как прежде, казнили людей.
От казней тиран получал наслажденье,
Увидев испуг в ненавистных очах,
Терпел с удовольствием он угожденье,
Заботился царь о своих палачах.
57
Теперь Астиаг позабыл про походы,
А казни любил наблюдать из окна –
Ведь в войнах сжигаются лучшие годы,
От распрей заметно пустеет казна…
… Вскормила ребёнка душевная Спако,
Считая приёмыша сыном своим,
Рассеялась горечь недавнего мрака,
В пастушьей семье был младенец любим.
58
Хоть эта семья и жила небогато,
Но счастья сверкало, как солнышко, в ней:
Стремился Куруш быть вблизи Митридата,
И мог наблюдать за пастьбою коней.
Стал рано малыш разговаривать басом,
Мечтая быть лучшим в стране пастухом,
Он следом ходил за «отцом»-волопасом,
С которым впервые поехал верхом.
59
Учил Митридат подраставшего Кира
Ловить молодых жеребцов на лугах,
Не прятал, изнежив, ребёнка от мира,
И спал иногда пастушонок в стогах…
Стал крепким и сильным наследник Манданы
К своим десяти загорелым годам,
Не ведал про деда и дальние страны,
Зато находить мог зверей по следам.
60
Воинственность Кир проявил очень рано:
Из шкуры воловьей был сделан им щит,
Копьё смастерил он из ветки платана,
Был шлем из лозы им старательно свит.
Он был средь мальчишек большим заводилой,
Хоть многим Куруш уступал по летам,
Зато обладал и смекалкой, и силой,
И дети ходили за ним по пятам.
61
Его не пугали на склонах дубравы,
С друзьями бродил он в скалистых горах,
Играл Кир в царей с ними ради забавы,
Внушая в игре послушанье и страх.
Царём избирался Куруш непременно,
По нраву он был – прирождённый тиран,
И роль исполнял мальчуган вдохновенно,
Себя представляя властителем стран.
62
В игру малышей были многие вхожи:
И дети купцов, и пастушьи сыны.
Был принят однажды и отрок вельможи,
Желавший предстать в ней героем «войны»!
Но стал новичок потешаться над всеми:
Подросток себя возомнил бунтарём,
В расшитых одеждах, в сияющем шлеме
Смеялся в игре над ребячьим царём.
63
Потребовал Кир от него подчиненья,
Но дерзко ответил богатый сынок,
Тогда царь игры повелел без сомненья:
«Наказан быть должен за это щенок!
Снимите одежды с бунтарского тела
И вдоволь его угостите кнутом!»
Подпасками отрок был выпорот смело
И выгнан оттуда пинками потом.
64
Примчался к родителю отрок богатый
И молвил, рыдая, о порке отцу:
«Я после игры, словно тигр полосатый,
Ко мне отнеслись там, как царь к подлецу!»
Сынок оголил иссечённую спину,
На ней появились уже пузыри!
Воскликнул вельможа: «Идём к властелину,
Наказаны будут пастушьи цари!»
65
Тиран рассмеялся, увидев итоги
Порой не всегда справедливой игры:
«Не лезь без оружья в «медвежьи берлоги»,
Пастух же не лезет на ваши пиры!»
Заплакав, промолвил потомок вельможный:
«Не может царём быть заносчивый Кир,
Играющий в царский закон непреложный,
Ведь он босоног, словно жалкий сатир!»
66
«Так-так, поподробней! – воскликнул властитель, –
Считаешь, что Киром ты выпорот зря?»
«Я родом превыше него, повелитель,
А этот босяк был там в роли царя…»
Тиран приподнялся с роскошного трона:
«А как остальные восприняли клич?»
«Они подчинились – на нём же корона,
И каждый вздымал с удовольствием бич!»
67
Властитель немедленно кликнул прислугу:
«Отправьте с побитым мальчишкой гонца!
Пускай поспешит к заповедному лугу
И тащит сюда и «царя», и отца!»
Посланник доставил к царю Митридата,
Виновник же гордо вошёл вслед за ним.
«Скажи, – молвил царь – почему полосата
Спина у того, кто законом храним!»
68
«Он сам напросился с настырным желаньем,
Чтоб приняли мы незнакомца в игру,
Обязан чванливости он наказаньем,
Что в жизни обычной ведёт не к добру!»
Добавил малыш, не пугаясь тирана:
«Правитель, мы мирно играли в царей,
Его наказали в игре невозбранно –
Повёл он себя, как главарь бунтарей!
69
А разве ты сам поступаешь иначе?
Народ говорит, на расправы ты скор,
И разве так важно, что мальчик богаче,
Когда разрешался в игре нашей спор?
Но, если решишь ты, что был я неправым,
То здесь я, к любому ответу готов!
Пусть будет твоё повеление здравым,
Я знаю, ты тоже не любишь бунтов!»
70
И Кир замолчал, но стоял горделиво,
Не пряча сверкающих чёрных очей.
Смотрел на него Астиаг молчаливо,
Желая спросить: «Смелый отрок, ты чей?»
Задумался царь, от сомнений бледнея –
В мальчишке увидел себя самого:
И буйные кудри, и крепкая шея...
Как тут не поверить ему в волшебство?
71
Узрил царь в ребёнке движенья Манданы –
Заметна её величавая стать…
Такие явленья всегда богоданны,
И надо проведать: пастух – он иль знать!
… Вздохнул Астиаг и стряхнул наважденье.
Вельможе сказал, что накажет юнца,
Его отпустил, сделав бровью движенье,
И вперил свой взор в Митридата-отца!
72
Могучий пастух задохнулся от страха:
«Не знает! — считал он, — надёжен обман,
Что ждёт волопаса: богатство иль плаха?
Богам неизвестно, что мыслит тиран!»
А царь, улыбнулся и хлопнул в ладоши,
Велел увести мальчугана во двор,
Сказал Митридату: «Избавься от ноши!
Ты знаешь, о чём я веду разговор!
73
Но, если со мной ты не будешь правдивым,
Убит будет Кир у тебя на глазах!
С чего бы родился твой сын горделивым?
Таких не рожают в бедняцких возах!
Где взял ты ребёнка, скажи откровенно,
Правдивым ответом спасёшь малыша!»
Пастух пал под ноги тирану мгновенно:
«Прости, царь, меня – не стерпела душа!»
74
… И он рассказал, как ребёнка царевны
Ему умертвить поручил сам Гарпаг,
Но были события дальше плачевны,
И он не сумел сделать гибельный шаг...
Тогда у чреватой жены Митридата
Родился сын мертвым в нерадостный час.
Подумал пастух, что случилась расплата
За то, что он принял ужасный наказ…
75
«Щенка своего не убьют и гиены,
Чужого накормят своим молоком…
Никто не увидел свершённой подмены,
Отдали сынку мы себя целиком!
Молю, не казни невиновного Кира,
Не надо для мальчика пыток и мук!
Ты отроку станешь дороже кумира,
Ведь этот малыш — твой наследник и внук!»
76
Пастух, ожидая суда Астиага,
Застыл пред тираном с поникшей главой,
А царь приказал вызвать к трону Гарпага,
Тот в двери вошёл в тишине гробовой.
«Поведай властителю правду, советник,
Желаю узнать, как исполнен приказ!
Известно, что жив малолетний наследник,
И речи мои подтвердит волопас!»
77
«Я выполнил дело, согласно веленью,
Но только убит твой наследник не мной –
Я был не способен к такому глумленью,
Твой внук – мне не враг, а ребёнок грудной!
Слуге твоему передал я корзину,
Вот здесь тот пастух, что унёс малыша!
Спроси о кровавом деянье мужчину,
Как сгублена им мальчугана душа!
79
Я сам проверял вместе с преданной стражей,
И мёртвое тельце нашёл под сосной,
Одежды ребёнка, с корзиною даже,
Не дали простора для мысли иной!»
Гарпаг посмотрел на стоявшего рядом,
Подумал мгновенно: «Бедняга-пастух…
Ты видишь, как пышет правитель наш ядом,
За внука живого убить может двух…»
80
«Понятно, советник, пока ты свободен,
Но видеть желаю тебя на пиру!
Да, кстати, твой сын стал бы Киру угоден,
Когда б погулял с малышом по двору!»
Кивнув головой, тот покинул обитель.
Тут задал вопрос, осмелев, Митридат:
«А мне что прикажешь, великий властитель?
Надолго ль тобой отлучён я от стад?»
81
«Ну, ладно, ступай, и об этом – ни слова!
С тобой разберусь через день или два!
Проверю признанье я снова и снова,
А там, может быть, и слетит голова!»
Призвал царь служанок и дал им заданье:
Отмыть, причесать, накормить малыша,
А сам, ощущая и гнев, и страданье,
Кувшины стал бить, их в осколки круша…
82
Разбив всю посуду, промолвил с досадой:
«Как много узнал за сегодняшний день!
Не станет, пожалуй, семья мне усладой:
Мандана, Камбиз, босоногий «кремень»…
Что делать с мальчишкой, отправить на плаху?
Оставить в живых? – размышлял Астиаг. –
От всех новостей натерпелся я страху…
А что, интересно, поведает маг?»
83
Был вызван к властителю старый астролог,
О внуке ему рассказал властелин.
Тот молвил в ответ: «Век правителя долог –
Ведь мальчик царил средь зелёных долин!»
Был этот ответ прорицателя ясен,
Что дважды не может исполниться сон,
А внук для тирана уже неопасен,
И он не свершит восхожденье на трон!
84
… Тем временем, мчался пастух по долине,
Спеша оказаться в деревне скорей,
Скользили ступни на тропинке по глине,
И в спину толкал неуёмный Борей.
Вернувшись, он Спако сказал по секрету
О том, что случилось при царском дворе,
И с ней, вопреки Астиага запрету,
Ушёл в неизвестность на поздней заре...
Глоссарий к главе:
Астиа́г — царь Мидии в 585 —550 г. Астиаг был последним мидийским царём. Во время его царствования Мидия оказалась завоёвана персидским царём Киром II, его внуком.
Боре́й — бог ветра — северный бурный ветер и бог этого ветра. Борей изображался крылатым, длинноволосым, бородатым, могучим божеством.
Гарпа́г — мидийский сановник, советник царя Астиага, а затем военачальник Кира II Великого и сатрап государства Лидия.
Камби́з I — персидский царь времён власти мидян, представитель династии Ахеменидов, отец Кира Великого.
Кир, это — Кир II (или Куру́ш II) — блестящий полководец и царь Персии, который еще при жизни получил прозвище «Великий», когда основал мощную Персидскую империю.
Куру́ш — персидское произношение имени «Кир».
Манда́на — дочь последнего мидийского царя Астиага (Иштувегу), супруга персидского царя Камбиса и мать Кира II Великого.
Митрида́т — пастух Астиага, который в долинах пас царские стада. Супруг Спако и приёмный отец Кира.
Пасарга́ды (перс. «Сады Фарса») — древний персидский город, первая столица империи Ахеменидов. Расположен на территории современной провинции Фарс в Иране, на расстоянии 87 км к северо-востоку от Персеполя, в 130 км от Шираза.
Спа́ко (дословно: «собака») — жена пастуха Митридата, родившая мёртвого ребёнка и заменившая им внука Астиага, обречённого на смерть дедом. Имя Спако — почётное, потому, что мидийцы считали собаку священным животным.
|
