Да разве можно с нею мне сравниться.
Она же монстр, акула средь детей.
Пришлось одеться, вновь вдрыбадан напиться,
И вздернуться на радость лопарей.
Она из них, с той северной породы,
Не взять их, верь мне, голыми руками.
А ты с Кавказа, я ж с востока, хромый,
Не будем лезть туда, наш поезд под парами.
И мы влетим в него, вагон наш с краю пятый.
Пусть ловит большевитский их кагал.
Мы радостью шрапнельною богаты,
Наш лидер за границу убежал.
И мы к нему примчимся, денег куча,
И там замутим пакость для людей.
Они вагоны грузят в час могучий,
Там Троцкий с Лениным, тот с Наденькой своей.
И с ними Сталин, Коба Джугашвили,
И старый полуумный Кац еврей.
Они в Крыму пол мира утопили,
Меняй страну и веру поскорей.
Мы в памяти народа в век застрянем,
О нас Булгаков поздний пропоет,
Как мы бежали в степи Казахстана,
И кем намечен был в бессмертие полет.
Затем вернемся под эгидой олигархов,
Они как вши, из ничего восстать,
Им в дирижерской палочке замахе,
Или по ветру пальцы обоссать.
Опять народ в печалях, на коленях,
К нам с кислой мордой тихо подползет.
Ему не привыкать пахать в пределах бденья,
Он выдюжет и наш проклятый род.
Вновь выпил, редко пью вино,
По большей части самогон и политуру,
Что получил, то небом мне дано,
Но сохранил штиблеты и культуру.
Графиня старая отметиться придет,
Она пьет водку мелкими глотками.
Одета, сирая, в бутылке с ней компот,
И в голове былые тараканы. |