И звук пришёл, от воздуха охрипший,
крыла обретший и обретший тон;
как голос муэдзина или рикши,
возникший сразу с четырёх сторон.
Тончайший звук разбитого сосуда,
тревожный звук оборванной струны,
ребячий вскрик от предвкушенья чуда
над рукописной вязью старины.
Вошёл, как нож по рукоять под сердце
напористый предгрозовой раскат,
и стих во мне, как Паганини скерцо,
столетия далёкие назад. |