Рукоблуднице Марфе
приспичило вдруг на арфе
непременно сыграть.
Она села, вздохнула,
алкоголю глотнула,
на Фортуну взглянула
да пошла складно врать.
Все про страсти, про «здрасти»,
об глухом педерасте,
об пархатом, об дне,
когда вплоть до Каховки
стейк спёк Дворжак в духовке,
как куратор, сквозь гнев. |