Однажды вечером, устав дрова колоть,
Я лег в кровать, но перед этим пыпил.
Немного, чтоб усталость побороть,
Пил молоко из старой доброй крынки.
По телеку смотрел, не помню, что,
Про девушку казали вроде б повесть,
Вдруг тронул кто-то тихо за плечо,
Вскричал с испугу, мне шепнула – совесть.
Какая совесть, баба неглиже,
Такая теплая, грудей коснулся робко.
У ней во рту остатки блан-манже,
В руках блестит пеньковая веревка..
Она ко мне прижалась, хоть кричи,
Веревками мои рученки вяжет,
Ну, что мужик, немного полечи,
Рукою проведи по нежной ляжке.
За грудь возьми, затем немного ниже,
Погладь смиренно, старый разгильдяй,
И подтяни к себе как можно ближе,
Чтоб мы отправились с тобою в сладкий рай.
Я ошарашен, где найти ответ,
И ситуация – не входит в мои планы.
Как это совесть отыметь, разврата след.
А после отмываться в теплой ванне.
Тут баба на кровать несмело села,
Накрыла тело белой простыней,
Ты только с шлюхами, гляжу, довольно смелый,
Ну, я пошла до встречи дорогой.
Исчезла девушка в растворе из тумана.
С тех пор боюсь касаться нежных губ,
Боюсь любви под вывеской обмана,
И стал с соседками довольно зол и груб.
И жду когда вернется дева-совесть,
На этот раз, проклятья замолив,
Во все красе девахоньке откроюсь,
Наевшись переспелых черных слив. |
