Я был на небесах, бродил по пляжу света,
Там девица – краса, по сути поэтесса,
Звала нырнуть в волну, и окунуться в благо,
Одно я не пойму, зачем ей это надо.
А я стоял, дурак, чесал под солнцем пятки,
Вдруг в спину мне тумак, как приглашенье в прятки,
Сыграть в тени цветов, что ростами с жирафа,
Я крикнул, что готов, хоть сам дрожал от страха.
И смех девиц шальных, а может показалось,
Волной ударил в дых, дней двадцить мне не спалось.
Но милости небес пределов нет, я верю,
Как можно век терпеть такого вот тетерю.
Спустили, наконец, на крыльях дуралея,
Теперь живу в норе и от жары потею.
Тружусь, копаю ход, в раздолье чернозема,
Сосед, зубастый крот, когда в ночи хмелеет,
Ворчит, чихая в рань: ну, что сосед безмозглый,
Курить не надо дрянь, тогда бы жил на звездах,
Я как и ты балбес, нажрался как-то водки,
Меня кирдык с небес и вдарили об лодку.
Теперь бы мне, кроту, зерна к зиме побольше,
Тебе же дураку, удар по пьяной роже,
Больницу, бюллетень, и высылку за степи,
Быть может неба звень, под новый год приветит. |