Клубилась пыль по выбитой дороге,
И солнце озаряло горизонт.
Шёл человек, подтянутый и строгий,
В руке пиджак, авоська, старый зонт.
Он ничего не видел под ногами,
Был равнодушен к шелесту берёз,
Всё шёл себе и шёл под небесами,
Чью красоту не зрел сквозь пламень гроз.
Не трогали его цветы и реки,
Не восхищали скалы вдоль дорог.
И было что-то в этом человеке,
Чего никто никак понять не мог.
Однажды среди красной земляники
Нашёл он сердце пылкое в траве,
- Чьё сердце? – закричал, и эти крики,
Как в зеркале, повисли в синеве.
- Оно твоё, - проговорило небо,
Хрустальным звоном наполняя мир,
- Оно твоё, - шумело поле хлебом,
Готовя урожайный сытый пир.
- Твоё, - шептали сосны вековые,
Роняя иглы на его пиджак.
- Моё? Моё… - и человек впервые,
Услышал сердца равномерный такт.
Он руку приложил к груди ожившей,
Закрыл глаза и плакал, и молчал.
А в это время по земле остывшей
Туманы вечер щедро разбросал.
Но даже мгла уже не помешала
Увидеть звёзд пленительный разбег.
Он чувствовал, а сердце всё стучало:
Теперь ему был предан человек.
Раскрыл он зонт, взглянул вперёд и сразу
Увидел путь, что долго так искал,
Он не любил и не страдал ни разу,
Всё от того, что сердце потерял.
Клубилась пыль по выбитой дороге,
Над миром солнце восходило вновь.
Шёл человек счастливый и нестрогий,
Готовый на ВЕЛИКУЮ ЛЮБОВЬ.
Январь 2016 г. |
