Разрывает жизнь на строки
протокольная душа,
а за каждой строчкой сроки
на конце карандаша.
За словесным частоколом
мужа стынущая кровь,
а под каждым протоколом:
«Подпишись, не прекословь!»
Подпишись под приговором
и прими в себя свинец…
Лязгнуло ружьё затвором
и в распыл пошёл отец.
Есть у каждой жизни сроки
и у самого собора
памятник с крестом и строки –
годы генерал-майора.
Церковью, кромешно-новой,
каждый грех ему отпущен,
объясняя нам, что снова
всякий шаг его насущен.
За кладбищенской оградой,
словно две мятежницы,
две души горят лампадой.
Удавились…
Грешницы… |
