Проходу не дает хмельной парнишка,
Веселой девушке при свете синих звезд.
Другому парню показалось: это слишком,
И он хмельному вдарил прямо в нос.
Что тут соделалось, вродь драка и не драка,
Кровища по асфальту, вой да мат.
Ну, тут менты, конечно, для порядку,
И протоколов, и допросов – целый клад.
Свидетели: старуха, сторож трезвый,
Два разгильдяя из соседнего двора,
Карманник несидевший, дюже резвый,
И прочья мелочь, вообщем детвора.
И все наперебой: паскудник нашу девку,
Ласкал тихонечко на крашенной скамье,
А этот шел, жевал свою конфетку,
Да, да тот самый в синем галифе.
Вдать чего-то не понравилось детине,
Паскуднику он врезал кулаком.
Тут вой, скандал, девица по хребтине,
Кому-то вдарила застегнутым зонтом.
А после на суде, судья народный,
Читал в пол голоса законченный вердикт.
И по нему тот приговор законный,
Определил три года за конфликт,
Прохожему молодчику-детине.
Паскуднику поставили на вид.
За то, что щупал тонкую девчину.
Не лапай наших девок, паразит.
Народ довольный молча расходился,
А сторож с разгильдяем пил вино.
И девочки под вечер нарядившись,
Толкались возле летнего кино. |
Всю эту "бражку" знавший изнутри,
Поэт наш, в юны годы, так некстати,
Таким же равнодушием раним!
Мы все, порой, прохожие как - будто,
То пьяные, то скользкие внутри...
И ветер разметает нас попутный
За то, что мы, бездушные, ТВОРИМ!