Соната в духе Берлиоза,
Природы жаждущей печаль,
Далёких гор каприччиозо
И рондо финиковых пальм.
Своею волею Создатель,
В дни утверждения основ,
Свёл духи грозных азиатов
И жаркой Африки сынов.
И в их сраженьи на границе
Природных и погодных зон,
Его божественной десницей
Был мир особый возведён.
Разлом Сирийско-Африканский,
Змеясь, проделывает путь,
Как символ бесконечных странствий
И безграничных знаний суть.
И так стремится торопливо,
Забыв про вековую стать,
Вода Эйлатского залива
До Моря Мёртвого бежать,
Смывая горы и бессрочно,
Своим желаньем взята в плен,
Добраться до заветной точки,
До самой низкой на Земле.
Но нет ей хода и пустыня,
Неодолимостью преград,
От шумных вод, несокрушимо
Хранит свой жизненный уклад.
Олени, черепахи, змеи,
В небесной синеве орлы,
Акаций африканских тени -
Пустыни сердцу так милы.
Её покой оберегая,
Наморщив вдумчивые лбы,
Века, усталости не зная,
Бдят Соломоновы столбы.
А возле них в земле схоронен,
Ценой огромного труда,
Вооруживший фараонов,
Бесценный медный колчедан.
Медь - незабвенный предок стали
Из Тимны вышла в древний мир,
Всю мощь могучего металла,
В людские руки положив.
Глядит пустыня отстранённо,
Как будто ей уже давно
Положен сон уединённый,
Но длится древнее кино.
Вокруг, нетронутый годами,
Тысячелетний окоём,
А Арава шумит ветрами
О чём-то важном, о своём... |