Стекло покрылось инея узором,
Не видно ничего сквозь пелену.
И через грех мужитского позора,
Больная совесть тянется к вину.
Покрылась, как тропа в лесу порошей,
Вершина мужа белой сединой,
И женщина в заботах нехороших,
Не ведает, что делать с головой.
А в ней сидят непрошеные мысли.
Тревожась за жену и за детей,
Мозги капустой засоленной мирно киснут,
И в ожиданье неприглядных судных дней,
Мужья седые торопя событья,
Бредут степенно в ближний магазин,
И там, отринув нежности соитий,
Хлебают водку или керосин.
Какая разница, конец и так уж виден,
И сердце жаждет мира и друзей.
А мир безденежья до почек ненавистен,
Как и жена, и искуситель змей. |
Не изменилось ни хрена!
Лютое Тебе!