Степан Разин
1-е действие. Под Москвой, у Коломенской церкви.
Романов:
Безумная стоглавая мутная волна
Колышется сдавленными стонами черни.
Что за сила подняла́ их с московского дна
И несёт сюда в час вечерний?
Морозов:
Ты же знаешь, государь, наш Российский мужик
Завсегда чем-нибудь недоволен...
Чуть не так - достаёт с голенища ножи,
И - в лопатки тебе, за фунт соли...
То им звона златы́х недостаток в суме́,
То не по́ сердцу ро́ссыпи меди,
Им по-волчьи бы выть да в лесу по зиме
Хороводы водить с медведями...
Только знают, несчастные, власти ругать
Да чинить меж собой разгулы...
Всех бы взять их да в липкие топи согнать -
Чтоб стояли средь жаб караулами.
Им бы только лишь бражничать, жрать да орать,
А работать не больно яры...
Романов, перебивая:
Видишь, видишь, боярин, продрогшая рать
Наплывает чадящей хмарой!
Знаешь, знаешь, боярин, голодный смерд
Бывает свиреп и страшен,
Не пугают его ни верная смерть,
Ни кровавые всхлипы из башен.
Нужно, нужно, боярин нам выслушать их,
Пусть ведут свои разговоры...
Хоть и знаю - меж них, много, много лихих -
Всё мятежники, тати да во́ры!
Морозов:
Это худший из всех моих страшных снов...
Государь мой, что всё это значит?
Что за прок, когда по болотам умов
Слов табун неприкаянно скачет!
Не пристало сейчас, не пристало...
про себя:
Эх, гляди ты, неу́ж всё пропало?!
Не хватает нам только кровавой сечи
В разгар июльского зноя мо́рова,
Когда солнце жарит небесную картечь
И бросает на грешные головы...
Недостанет, сейчас, недостанет,
Чтобы пушки медными ртами
Человечье мясо хватали!
(Из приблизившейся толпы вырывается крепкого телосложения человек со свёртком в руке и, матерясь, решительно направляется к царю):
Не побрезгуй, вседержитель, правду-матушку отведать!
И дознать о чём бьют челом...
Стрелец охраны (угрожая пистолетом):
Ты сейчас отправишься следом...
Челобитчик (перебивая):
Ещё и грозит стволом...
Стрелец:
Боярин нашёлся, тожа!
Челобитчик (продолжает лезть):
Так тебя-перетак по мати!
Стрелец:
Да стой же ты, чёртова рожа!
Куда же ты прёшь, медведь косматый!
Челобитчик, пробившись, без должного этикета подаёт царю свиток:
Прости, государь, паломника,
Прошёл длинных вёрст немало я...
Морозов, запоздало:
Куда ты, собака, ломишься?!
Прогнать супостата к дьяволу!
Романов вырывает свиток из рук челобитчика и рвёт его на части.
(Обращаясь к Морозову):
Сам пойдёшь болотными тропами,
Коль не сделаешь что-нибудь с мятежными гостями!
В приказе будешь стоять с холопами,
Овёс, как кобыла хватать горстями!
Морозов отдаёт приказ стрелять:
Ну вот и пищали захлопали,
Клацая затворов железными челюстя́ми...
Челобитчик падает мёртвым, стрельцы оттесняют толпу от царской свиты.
Толпа с криками направляется к Кремлю.
2-е действие. РАЗЯ.
Разин:
В море тьмы, словно щепка плаваю,
Не сверкнёт светом молний гроза,
Этой ночи, как будто сам дьявол
Вырвал звёзды-глаза!
Я простор степей знаю и в море не раз бывал!
Чёрт - не путь... Не ужель не дойду до рассвета?
Все ноги себе в кровь поразбивал...
Хоть бы звезда зажглась жёлтой приметой!
Блуди здесь, как бражник, спотыкаясь о сучья...
Сторож:
А ну, повороти-ка стопы вспять!..
Ишь, глазищи, как рыба пучит...
Иль ты не был в земском приказе?
Разин: (выхватывая пистолет).
Стоять!
Я Московских ваших правил не ведаю,
Вот дырьё в башке справно умею сверлить!
Что стоишь ты здесь, чёртова ведьма
Или саблей тебя до пупа развалить!
(Быстро уходит).
Сторож (крестясь):
Чёрт! Спужал, аж до смертной дрожи...
Чтоб тебе все кости на дыбе сломи́ли!
Дьявол! Пальнул бы. Этакий может!
2-ой сторож (подходит).
Ты почто отпустил? Иль не помнишь, что говорили?
1-ый сторож:
Так Псковской видно волк, по Москве бродит, зубьями лязгает...
А матёрый казак! Ручищи, как грабли,
И смеялся он над земскими приказами...
Зол, как чёрт и при нём – пистолет да сабля!
Дети ада, всё бы стреляли да грабили...
Бродят неприкаянными стаями,
Шершавую тьму звериными шагами меряя,
Чтоб тебя на уго́лья пятками поставили!
И куды катится Империя...
2-ой сторож:
Так чего ж ты его не хватал-то за холку?
Сговорился б, если что - так и до́ля нам!
1-ый сторож:
Так спужал, трясца его бей, глаза - как у волка...
2-ой сторож:
Эх ты! Снова будет похлёбка не со́лена!
3-е действие. Московский базар.
Татарин-торговец:
Покупайте соль! Покупайте соль! Цена знай твёрда -
За пуд - шестак, за три пригоршни - грош...
Покупатель:
Почто так дёшево даёшь,
Басурманская твоя морда?
Татарин:
У нас в Казань нет бояр Морозова да Расторгуева,
Нет Плещеева и других Иуд,
Был Князь - рубили с плеч Башку ево,
И теперь у нас соль – грош за пуд!
(Толки в народе):
А ведь верно речёт, чёрт желторожий -
Замордовали народ псы, паскуды!
Попы да бояре – вельможи!
(Голос из толпы):
И тоже ить, верно – соль прибрали...
Другой голос:
Иуды!
Цены ломят – хоть вой во весь глас...
Разные голоса:
Им пиры да веселье, нам – кол да плеть!
Живьём дерут шкуру с нас –
Вякни - будешь, как куль висеть…
Голос:
За любую провинность - пытки да кнут,
Вот бы сдохли, эти боярские псы ба!
Другой голос:
Щипцами калёными рёбра рвут,
Татарин:
И кости ломает ды́ба!
Голос:
В животе кишка бьёт кишку,
От голода плачут детишки и бабы…
Татарин:
Кабы Плещееву скрутить башку -
Так жизнь пошла бы...
Стрельцы:
Жалованье наше – вшивый пятак...
В приказах – как ране – всё то же, всё то же –
Встал не так, шевельнулся не так,
Чуть слово поперёк – так тебе, брат, по роже!
Чуть слово поперёк – тяни на ко́злах спину,
С малых лет - бегай, как сука –
То по морю, то по Волге в лямке гонят, как животину,
Пасись за кого скажут, а о себе – ни звука.
Голос из толпы:
Царь бояр дарит каретами да узоро́чьем,
Нас – крестами в поле да плетьми на площади!
Сиди тут, пухни с голоду, с челюстями раскуроченными,
Прыгай, рёбрами звеня, побитой лошадью!
Другой голос:
Там, в сундуках – в погребах и хоро́мах
Шелка, драгоценности, золотые халаты,
Плещеев в этих делах не промах -
Вота где наши труды, наша соль, наше зла́то!
Татарин (он же Степан Разин):
Народ, так ответь же мне, гож ли в атаманы я?!
Толпа:
Гож!
Веди нас в Кремль, на бояр!
Довольно побрали с нас, псы окаянныя,
Устроим им сейчас на Москве угар!
ИСТЦЫ:
Эй, поганый, пойдём-ка, пойдём-ка!
Довольно крамолой народ смущать.
Сегодня ж в пы́тошной башне звонко
Кости будут твои трещать!
РАЗИН:
Гей вы, люди московские, слушайте, слушайте!
За правду мою и за дружбу с вами -
Истцы - купцов да бояр прислужники
Стращают меня халаружными цепями!
ТОЛПА:
Это что же, это что же, это что же?!
Где истцы?! Бесовское семя!
Лупи псов боярских, бей истцов!
Кончилось, кончилось ваше время!
Колоти им по роже, дави подлецов! (убивают...)
РАЗИН:
Слышите, по Москве-столице бьют колокола споло́шные?
Воют жутко в тысячи медных гло́ток,
Закопошились попы, господа хор-рошие,
Вопят на весь Фроловский окол-ло́ток.
Морозов со страху сбёг, будто заяц,
Шасть – из Москвы от гнева народного...
Вперёд! В кремль! Пусть, гад, знает
На что способна чернь безродная!
Пусть вспорет жирное брюхо облаку
Солнца острый позолоченый рог!
Спустим с цепей колодников,
Вперёд же, вперёд, в острог!
Юродивый Яшка со страшными шрамами на лице (поёт и танцует):
Жили-были два брата́на –
Ерёмка да Яха,
Было у них полтора кафтана
И одна рубаха,
Два ухвата водицы,
Три сафьяновых рукавицы...
Дьяк да прика́зный били с горяча,
С пальца слетал перстень алмазный,
Голова - с плеча,
Чуя кровь, видя туловище уве́чное,
Во́роны летели в гости,
Ничего не зная о мясе человеческом
Пили кровь, клевали кости...
Топтали кровушку, как навоз,
Лакали её, как воду,
Облепили чёрные, липкий воз -
Сия честь от бояр народу!
Второй братан - молодой парнишка,
Получил плетей ли́шка,
Палач клещами оторвал ухо,
Кровь обильно течёт по́ лицу,
Угадайте, за что они парня, калечя, бьют глухо?
А за то, что он, голодая, украл курицу...
Действие 4-е: ДИАЛОГ КИВРИНА И ДОЛГОРУКОГО.
Киврин:
Набат над Москвой всё больше яри́тся,
Язык пожаров слизнул с неба солнце,
Луна, как испуганная кобылица
Сквозь воздух горячий трясётся.
В Кремле весь день полыхает пожар,
Плюются бранью лужёные глотки,
Озверевшая чернь грабит бояр,
По погребам плавая в водке!
На вшивых телах барские одежды
Сверкают бриллианты в дерьме да грязи...
Долгорукий:
Скажи мне, боярин, что за невежда
Стал предводителем этой мрази?!
Слыхал я, боярин – подня́лись стрельцы
И гнев их упал на Морозова, и будто б
В его погребах перебиты истцы...
Киврин:
Нет, нет, не стрельцы здесь заводчики бунта,
Нет, нет не стрельцы смущают народ!
И мне известно имя сукиного сына.
На солейный бунт повёл этот сброд
Козак воровской – пришлый детина.
Его булатная сабля промаха не знает,
А могучее тело от гранита отколото,
Когда он на площади басом лает,
Голос гремит, будто медный колокол.
Сын казака Тимофея Рази -
Самый лихой из пакостных людей.
Долгорукий:
Скажи мне, скажи невозможно разве
Разом покончить с этим лиходеем?
Доколь же, доколь в Христианском храме
Дьяволы будут петь и плясать?
Стрельцы и колодники, холопы с ворами -
По Москве нас будут резать и стрелять?!
Киврин:
Царь не желает ссориться с ворами,
Опасаясь, что взбунтуется вся казачья степь,
Ни он, ни мы не повинны в этом сраме,
И в том, что надломилась былой Руси крепь...
...В Кремле, над куполами ещё кружила гарь
И комарьём визгливым вилась орда соро́чья,
В окно смотрел и плакал великий государь,
Когда Плещеева толпа уже терзала в клочья...
Действие 5-е. В Черкесске. (послание казаков)
Разин:
Старшой, бери-ка скорее перо да бумагу,
Будем с тобою письма писать,
Хватит хлестать уже пьяную брагу,
Пора от напа́стей Россию спасать!
Серебряков:
Куда ж письма сын?
В Чёрный Яр иль на Терек?
Разин:
Туда, и не только – на Волгу, в Яи́к,
Казачии земли аршином не измерить,
Пусть вся наша степь ответит на клик.
Серебряков:
А кто понесёт?
Разин:
Гонцов у нас хватит!
Напишем: пусть гонят к чертям воевод,
Пусть рубят начальных, пороха не тратя,
Бояр брюхатых и прочий сброд!
(Присутствуют Еремеев, Серебряков, Разин и другие, сочиняют письмо, диктуя Митяю):
...Ко всем казака́м – Запорожским, Волжским,
а также Терекским кня́зям,
Яицким стрельцам и на Северный Дон,
Ваш верный атаман – Степан Тимофеич Разин
С есаулами и войском шлёт свой поклон...
...сколько можно боярскую, старшинскую неволю
Терпеть и жить у богатых в опале́?!
Не лучше ли взять да и выйти в поле
И разом предать их кости земле...
...а правда казацкая ̶ правда божья ̶
Чтоб жить всем по воле и равными быть...
Ибо нет ничего чести дороже
И правду такую надобно любить...
...И всякий простой понизовский люд
Кому нехорошо либо тесно от бояр,
Пускай берут ружья да со мной их вместе бьют...
Будь то хоть Яик, будь то Чёрный Яр...
С воеводами брюхатыми устроить надо драку
Забрать у них деньги, оружие и шмотки,
В своих городах всем приказны́м собакам
Перерезать лужёные глотки...
Вздёрнуть на дыбу, вырвать им чуб,
Сжечь к дьяволу все их регалии и цацки,
Избрать атаманов, из своих, кто люб,
И жить по-людски, по-казацки...
Не для того мы присягали Романову
Чтобы командовали здесь московские воеводы,
А чтобы хранить границы от орд басурмановых
И ходить на восток в походы...
Действие 6-е.Яик.
Говорят разинцы:
Первый:
Сатана не возьмёт этот Яик!
Высокие стены, рвы да на́долбы,
Обносный вал больно велик,
Не хочется лезть, а надо бы!
Второй:
А месяц в небесах, что кабан ядрёный!
Третий:
Возьмём Яик, так погуляем знатно мы!
Второй:
Не видно ни души, лишь сонные вороны
Из сумрака торчат коричневыми пятнами...
Первый:
Не думай: Атаман наш, что языческий колдун,
Его не остановят, ни пуля ни стена,
Ни ветер не догонит, ни чёрт ни сатана...
Второй:
Осенний ветер зябко плюёт дождём в лицо,
Эх, вота наша жизнь - дождь, снег, река да поле!
Первый:
Эй, слышишь, да очнись! Грю: сколько там стрельцов?
Второй:
Три сотни досчитались, а может быть и боле...
Лежи сейчас и нюхай пот, да и чешись от соли,
А мне на ветер вольный прыснуть так и хочется...
Первый:
Приказано молчать, лежи и не ворочайся!
Третий:
Эй, тихо, тихо, тихо... кажись наш атаман!
Первый:
Его, его походка, но платье больно худо.
Разин:
Я слышу говор, соколы. Затихните покуда.
Лишь свистну – не дремли́те – бросайтесь к ворота́м...
(Группа Разинцев, одетых в рваное тряпьё, подходят к воротам Яика).
Голос:
Гей вы, добрые люди! Стрельцы да горожане,
Яика бессонные державцы!
Кличут вас люди работные, странники,
Жить вам да здравствовать в богатстве!
Воевода:
Каким же вас ветром сюда надуло?
(Про себя):
Что делают голод и страх!
(Вслух):
Нарваться на разбойное дуло
Недолго в здешних местах!
Голос:
Шли мы от Чёрного Яру
Работу себе сыскать,
Но море поддало жару,
И мы повернули вспять.
И после дьявольской бури
Осталось немного нас,
Идём вот глаза зажмурив...
Воевода:
Достану ключи... сейчас...
А много ль вас будет счётом?
Как звёздок на небе колотых?
Зерно нынче сгибло к чёрту -
Зачнёте сидеть голодом.
Голос:
Да с тридцать голов наберётся скопом.
К вам в город смиренно просимся...
Воевода:
Сколько вас нынче бродит по тропам
И в море по ветру носится!
Голос:
А к гнёту да голоду, барин
Русский мужик свычен!
Давил нас данью татарин,
Душила ярмом опричнина.
Разин (шёпотом):
Скорей... Воевода ворота отдвинул,
Кулак, вишь до боли сжат...
Давайте ребяты, накинулись милые
Пока нам петли сигналом визжат!
(Врываются в город).
Действие 7-е. Астрахань.
Прозоровский:
Зачинщиков взять! Доставить в приказ!
Всыпать плетей,
содрать холопью шкуру!
Воевода:
Это ясно, боярин, но нынче здесь Чикмаз...
Ведь можно так сломить свою же шею сдуру.
Прозоровский
А, вота и они. У-у, грязные патла́тые...
(Группа стрельцов 20 человек, в поту и в пыли, со строительными инструментами в руках, приближаются независимой походкой).
Прозоровский:
С ломами и лопатами, нечёсаные, мятые,
Чисто бражники кабацкие,
бунтовщики посадские!
Воевода:
Ну, просто срам глядеть! Чьей сотенной стрельцы?
Стрелец (подбоченясь, говорит раздельно):
Мы хоть не в се́ребре да злате,
Но из казны рубли не тащим,
А вы-то наше жалванье пропи́ли, подлецы,
Вертайте деньги вспять – не ищем да обрящем!
Воевода:
Да я тебя, собака, в цепях промаю век...
Чикмаз:
Да кабы ваш боярин был добрый человек ̶
Не запятнал себя бы и сотенный позором,
И не был бы тогда и воевода вором...
Тот же стрелец (указывая пальцем на боярина):
Эй ты, кабан брюхатый! Господин хор-роший!
Воевода:
Иди с добром до хаты...
Стрелец:
Отдай цар-рёвы гро́ши!
Боярин (подпрыгивая на крыльце):
Эй, Стёпка, Федька, Ерёмка! Чего же вы глядите, как черти озоруют?!
Хлещите их сильней!
Чикмаз:
Эй, хлопцы, не сдавайтесь, хватайте их за сбрую,
Валите их с коней!
Стрельцы:
Секи их ломом, ломом...
Лопатой по башке!
И до приказу ко́мом
Доставим их в мешке!
(Из-за поднятой от борьбы пыли ничего не разобрать...)
(Через некоторое время после потасовки).
Голова:
Что стоишь, как царь, брови сдвинув,
Не хватает своего мне здесь сора-де?
Не слыхал, что тебе да Федьке Шпыню
Заказано быть в городе?!
Чикмаз:
Чуешь, с Волги свежим ветром подуло?
Отправляйся же к дьяволу, мр-разь! (Рубит секирой голову).
Петух (Стрелец с Тамбова):
Будто блин башка в грязь сквознула,
Ох и ловко стряпает Чикмаз!
Это вам за Стенькиного сына...
Что топор, что костёр - середина!
Человек был с роду – знатный, с души – лихой,
Дьявол его душу упокой!
Аминь!
Чикмаз:
Гей, стрельцы, бейте, режьте брюхатых!
Руби поперечный тын!
Петух:
Громи, поджигай кабаки да хаты,
Цена им - медный алтын!
Бояре калечили народ, как скотину,
Пыток не будет впредь!
Хватит ломать на них свою спину,
Хватит на дыбе висеть!
Чикмаз:
Народ их хоромы жжёт не впусту́,
Волю попра́нную ищет не зря,
И ежели Разин придёт в Москву ̶
Не быть больше власти Бояр и царя!
Гудит над Москвою набата гулкого медь,
Растёт бунта́рство в чёрном народе,
Кончай чернецы молебны сопеть,
Пойте панихиду воеводе!
Он, подлец, всю казну порастряс уж,
Не платит нам жалованье который год...
(Появляются Иосиф и воевода).
И этот тут, мать его в рясу...
Чего ещё ждать? Обоих в расход!
Епископ (нараспев, пытаясь протянуть время):
Господи, господи, прости детей своих грешных,
Ибо не ведают совсем, чего они творят...
Петух (продолжая с сарказмом):
...а не видал ли ты пыток "потешных",
Когда секут спину сто плетей подряд?!
Вмешивается воевода:
Царь со степною во́льницей
Якшается целый век
И с вольнодумцами возится!
Видно, шибко добрый человек...
А я бы вас всех – на плаху!
Того ж пожелал бы и царю...
Петух:
А я бы послал вас на х**!
И видит же бог, что скоро пошлю!
Воевода:
Не люди вы, чисто звери,
Шабаш! Довели до греха!
(в пустоту):
Всем спины плетью измерить
И первым высечь Петуха!
Вас корми-приваживай вином да калачом,
А вы – в спину кирпичом!
Стрелец:
Эй, брат, чего ж ты, как конь яри́шься?!
Не по твоей ли голо́вушке нынче набат?
И что тебе дался Гришка?
Воевода:
Тамбовский волк тебе брат!
Чикмаз:
Вы, суки, Тамбов-то не трожьте!
Повадились козлы в огород!
Стрелять по крестьянам вы можете
(тычет пальцем в лицо воеводе):
А ведь они ж кормили этот сброд...
Петух:
Поборами нас изводили – всё было им мало, мало!
Всё выскребли, псы, по углам да по сусекам...
В жиру и кро́ви хлебало -
И ты назвал его добрым человеком?!
Чикмаз:
А Плещеев-то ваш, тоже хорош ̶
Всю соль под себя подмял, жлоб!
Гонит её не за медный грош,
За червонец златой, бороду его в гроб!
За всё то, что пели, как жили,
Как в впроголодь души жгли,
Мы его по частям засолили,
А клочьё по Москве разнесли!
Воевода (почуяв близкий конец, трясёт за грудки Иосифа):
Где, где, где наше славное войско? Четыре тыщи стрельцов?!
Иосиф, дрожащим от страха голосом:
Язык повернётся сказать ли?
Воевода:
Чего ж ты кривишь лицо?
Иосиф:
Предали, предали, предали ̶ все, как один
Перешли на сторону восставших,
Так со стареющей головы, не дождавшись седи̶́н,
Осыпаются волосы листвой уставшей.
Ведёшь ты крамольные речи...
И льёте вы кровушку барскую зря...
Чикмаз:
Теперь не уйти вам от сечи,
Всех скинем – и вас и царя...
Разин давно в Кремле, с ключами от городской казны.
И мы здесь чиним свой праведный суд.
И сотни душегубов, угнетателей и других Иуд
Сегодня же будут жестоко казнены.
(Убивают воеводу и Иосифа).
Дествие 8-е.
Нижегородск. (Разговор в кабаке).
Иван. (крестьянин, эмоционально):
Ни пули, ни ядра его не берут,
И цепь ни куёт по рукам,
К воротам придёт он, так враз отопрут -
Не выдержать натиск замкам...
И превратиться он может в птицу,
И обернуться он может зверем,
Один от войска способен отбиться...
Михайла (приказчик, перебивая):
А я в эту брехню не верю!
Бабка говорила: Иванушка Дурачок-нечёсаный бочок,
А вы мне, мол - Стенька Разин,
А кто ж его видел? Запечны́й сверчок?!
И правитель-то, де-скать, "из грязи..."
Сам работать не хочет и другим не велит,
Не пашите, мол, на барина пашню...
В прика́зных людей нещадно палит,
Бар и истцов, как воров тащит в башню...
Иван:
Да тише ты, тише! Ох, чую, договоримся точно мы,
Сейчас непонятно чьё время – народа ли, царя,
Дырьё в башке выстрелами точными
Просверля́т...
Убьют, попросту говоря!
Михайла (не слушая):
Гулять, вишь, в степи ему обры́дело,
Москву ему, Астрахань подавай!
И примыкает к ним разный сброд
да стрелецкое быдло...
Чего смотришь зелёными брызгами?
Наливай!
Иван. (наливая):
Ох, чего ж ты голосишь?! И вправду говорят – язык без костей!
Михайло:
Да брось, ещё бродяг не боялся я...
Иван:
Не слыхал что ль сегодня ты новых вестей -
Разин уже в стена́х Великого Кремля...
Михайла (не слушая):
Ведь ты же знаешь наших пони́зовских, горожан;
Оспой простодушья отравленных,
На что им теперь поле, пашня и межа,
Если лично атаман славил их?
Рано, говорят, пахать на барина землю, родимые!
Наперебой лягушками квакали скрипучие голоса,
Наспех, в свою, воткнули озимые
И ̶ шасть! Подали́сь в леса́!
Потом стычка у межи́ оголтелая,
Одоевский прискакал, они за мушкеты – мы на них ско́пом,
Видит бог - того не хотел я,
Слово за́ слово ̶ ну, вдарили мы по холо́пам...
Иван, уже сильно опьянев:
Молоко белых звёзд, телёнком он хочет глотать,
Гребя в лодке месяца небесными вёслами...
Михайла:
Кто же он, кто же он? Во́рог и тать
Или благо Всевышним ниспо́сланное?!
Как мог стать простой Поволжский мужик
Карающей божьей десницей??!
Иван (запел):
...Окунусь в бледно-алое море ржи,
Что в синих полях колосится...
Действие 9-е. Разговор с писарем и с местным народом.
Разин:
Дружная да ранняя весна в Нижегородщине!
В полях подня́лись яркие густые зеленя́,
Скоро станут нашими леса, поля и вотчины,
Деревья петь нам будут, ладонями листьев звеня.
За край земли, пропитанной горести оловом
Несётся набата медного гуд
И рвутся лихие головы
Вершить справедливый суд...
Дед Гаврила:
По ком, по ком бьёте спо́лохи?
Кого собираетесь судить вы?
Разин:
Того, кто в солёных дней во́рохе
Режет нам вены лезвием Кивринской бритвы...
Сожжённые в пламени споров священные копи
Да разломленный надво́е серебряный крест
В болотные ваши топи
Принёс я из во́льных мест...
Там ничто не мешает взору
Скользить по глади зелёных волн,
Там уходят цветными узорами
Трещины оврагов за горизонт...
Забитые и прежде хозяева́м послушные,
Пашущие грустно барскую межу,
Уставшие от гнёта крестьянские души
Давно уже, давно уже готовы к мятежу.
Московская чернь толпой тысячеликой и огромной
Не желая больше дохнуть под крепостническим замко́м,
По пути сжигая барские хоромы
Серыми ручьями течёт на Волгу и на Дон.
Знаете, знаете, что так мы могли бы
Всю Россию на деспотов вздыбить!
Чего кривить душой, бродить вокруг да около!
Время подойдёт – ещё не так тряхнём бояр,
Налетим на них, как на жирных гусей стаей белых соколов
На Москву, Яик, Симбирск, Чёрный Яр!
Киврин и Морозов в Москве заседают,
Государево правление пуская ко дну,
И пока они с поляками бодаются
Война опустошает казну...
Дед Гаврила:
Постой-ка, Степан Тимофеич, постой!
Побойся божьего гнева,
Ты хочешь, чтоб старуха своею косой
Рубила православных на право и на лево?
Чтоб дым из око́н русских домов...
Разин (перебивает):
Не помогут делу трусов визгливые крики,
Кто за вас скинет с шеи барское ярмо?
Смердящие из углов равнодушные лики?
Их нужно взять да и выбросить давно!
Дед Гаврила (вздыхая):
Горячие головы, жестокие нравы,
Посвист казацкий да хлопанье выстрелов.
Где ты, тяжёлая десница державы?
Опять над Россией пожар братоубийства...
Лопатят друг друга со времён Рюрика и Олега,
Видно Каин тоже был русским...
Так и катится нашей жизни ратная телега
По таёжным дорогам узким...
А как же Любовь, Христос, как же Вера?!
Разин:
В чём суть мировой идеи
Нужно ещё выяснить. Где здесь горячность, а где мера,
Чего навязали Греки, а чего – Иудеи...
И брось ты дед гундеть, как протоиерей на проповеди,
Мы ж не дурни – грамотны и многое знаем тож,
Бери лучше в руки пистолет да нож,
И пойдём читать боярам новые заповеди!
Дед Гаврила (возмущённо, не слушая последние слова):
А мне всё равно, кем он был -
Иудеем или Греком,
Изобилием жил или постом...
Разин (перебивая):
Вопрос в том, был ли Христос Человеком,
И был ли человек Христом...
Был ли он вообще, понять ещё надо
Или его просто выдумали попы да вельможи
Для того чтоб пасти человечье стадо
И иметь с него Мясо, Жир и Ко́жи!!
Действие 10-е. В БАШНЕ. (Кровосток)
Киврин:
Быстро отвечай: знался ли ты вор
Со Шпы́нем, Козо́й и прочими крамольниками и супостатами?
Не замышлял ли против князя Долгорукова загово́р,
Не ходил ли на бунт с казака́ми, государя врагами заклятыми?
Иван Разя:
Какой же русский не видел кровавых свар?
И эта... Повинны вы́ в ней!
Всем придумаем участь, кто сидит на Руси хуже злых татар,
И хлещет народ, словно тучи землю плетями ливней...
Киврин:
Хребет трещит, рёбра лопаются, как деревья во время урагана,
Кровища по́ низу так и хлещет,
А всё упорствует, выгораживает колодников Стеньки-атамана...
Сознайся вор, тебе ж будет легче.
Иван Разя:
Стенька, брат! У края стою, вспомни меня, прости́, прости́...
Киврин:
Углями жгли, плетьми секли, а всё лиха не фунт ему.
Пиши! Иван Разя не сознавался, обещался изощриться в мести́...
Хаял, бояр, воевод, грозился новыми бунтами.
Не выдюжил допросов, царство ему небесное
И почил во время дознавательной пытки...
Вот и распалось "золото телесное",
А ещё недавно был смелый да прыткий!
И, помяни́ моё слово – родимого твово братца
Тоже закуём в железные колодки,
Никто от меня не спрячется,
Не уйдёт от сыромятной плётки!
11-е действие.
Разин (Перед казнью):
Осень серая воет в луга,
Бодает в спину голодным во́лом...
Как справедливый и грозный Каган
Прошёл я по городам и до́лам.
Во имя великой справедливости
Дырявили сердца́ тульские пистолеты,
Теперь осталось лишь дрожание сырости,
Да жёлтый ветер лижет клёнов скелеты ...
В московские каменные переулки
Врывался я волной морской,
Теперь осенних степей стон гулкий
Уносится в небо тысячеголосой тоской.
Птицей степной несёт память меня в день вчерашний!
Обагрённая красным одежда и ветошь...
По лотку Астраханской башни
Кровь стекает, как вода в дождь.
Гнусные, гнусные клеветники и предатели!
Пушечников, Одоевский, Вя́земцев!
Вместо обещанной свободы и благодати
Третий день стреляют и вешают пленных Ра́зинцев!
Третий день мечет дождь каплями колкими,
Мириадами мелких небесных стрел,
Пронзая кожу земли, как иголками,
Не прекращает беспощадный расстрел...
О, Русский бунт, сравнимый с ураганом и походами Тимучи́на,
Страшный, неосмысленный в своей жестокости!
Ты не закончишься моею кончиной -
И бродячие псы обглодают меня до́ кости,
А долго ещё по тро́пам да весям будут чиниться разгулы,
Долго ещё по лесам будут прятать суровые лики
Верные мои есаулы,
И не уснёт государь великий!
Один из есаулов Степана Разина (видя казнь со стороны):
Благородные люди шлют свой поклон,
Подобострастные – бьют челом...
Скажи, почему, почему должен он
Стоять здесь площа́дным чу́челом,
Ублажая адскую похоть толпы
Жадную до крови и зрелищей?
А ведь он не свернул со своей тропы
Которую в юности узрел ещё...
О, Русь! Отда́н на заклание лучший твой сын,
Чтоб хоть немного ослабить их путы...
Не раз ещё будут на груди матери-Руси
Кровавым рассветом алеть мятежи да бунты!
Не раз ещё дикий, свирепый, лихой
Помчится пожар, хохоча, над покоем...
Не раз ещё жуткий разбойничий вой
Пронзит хлябь сердец металлическим зноем...
2002
Чёрный день в истории России - 24 апреля (14 апреля) 1671 года был выдан царским воеводам легендарный Стенька Разин, донской казак, предводитель восстания казаков и крестьян 1648 -1671 годов.
Разин со своими сторонниками выступали за свободу для «чёрного люда» и против всех официальных представителей власти: дьяков, воевод, церковников. Также толчком к началу бунта послужила денежная девальвация, сказавшаяся в первую очередь на простом народе (точно как у нас в 90-х) - медный бунт в 1948 году, когда у народа насильно изъяли золото, заменив его медью - князьям и боярам нужны были деньги для войны с Польшей. Затем - соляной бунт в 1962 году, когда цены на соль по тем же причинам взлетели к небесам.
Атаман завоевал большой авторитет в походах против Османской империи и Крымского ханства 1662-63 годов, а после нескольких удачных грабительских рейдов на нижней Волге и в Персии приобрёл значительную добычу.
После этого он укрепился в Кагальницком городке на Дону, куда под его руководство прибывали толпы сторонников. Восставшие захватили Самару, Царицын, Астрахань, Саратов, убивая представителей власти и грабя купцов, но под Симбирском потерпели поражение, Разин получил ранение.
Атамана увезли обратно в Кагальницкий городок, где его и захватили казачьи старшины под предводительством Корнилы Яковлева, которые опасались царского гнева и были верны Москве. Разина пытали, а затем четвертовали на Болотной площади 16 июля (6 июля) 1671 года.
|
