Я – пушистый, игривый и рыженький лис.
Чья так шёрстка на ощупь приятна.
Прежде дни мои в лёгких забавах неслись:
Петушка из курятника хвать – и обратно
В свою норку укрыться, и бодро урча,
Вместе с братьями там разорвать его тушку
На кусочки, потом обглодать сообща
Вплоть до косточек. Есть у меня и подружка.
Как моя, её шубка рыжа и мягка,
А глазёнки – как уголья чёрны.
Мы пока что не пара – ведь юны слегка,
И забавы у нас все невинны, проворны.
Но недавно всё так изменилось вокруг!
Кто бы мог вдруг предвидеть такое?
У меня появился негаданно друг.
Вот когда мне открылось значение «двое».
Чудный мальчик. В посёлке людском не в чести.
Его волосы – словно колосья под солнцем.
А глаза – голубые, как хор волн морских.
Незнакомы ему игры буйных подростков
Деревенских. Он больше всё грустно молчит,
А как вечер – глазеет на звёзды.
Я смиренно его попросил: «Приручи!»
Он ответил тихонько: «Тебе будет больно».
Разве боль, мне скажите, бывает она
Не от пули охотника, не от укусов? -
Лишь от глаз этих синих, не знающих дна,
И от страха остаться однажды без друга?
Да, наверно, бывает! И сердце моё
(что так биться способно, не думал я прежде)
Вдруг пронзил острый нож, когда тело своё
Принц мой бросил навстречу тем звёздам в надежде,
Что одна лишь из них, его плащ распознав,
Вдруг притянет к себе зовом брошенной Розы,
Ну а мне что осталось? К ручью лишь припав,
Как к глазам его (ах, незнакомы им слёзы),
Те слова повторять, что мы вместе сложили
В день один незабвенный, что были вдвоём,
Те, что мир заучил, как Ньютона бином:
«Мы в ответе за тех, кого мы приручили».
|
Даже алую розу, оставил в печали
На планету его, что мерцает вдали
в мечтах мы достигнем едва ли?