Давно это было, но время бессильно
из памяти вычеркнуть жизни страницы.
Однажды меня рассказать попросили
легенду о замке друзья мои - птицы.
Кому-то покажется странной, быть может,
подобная дружба, кому-то - обманом.
Я им на заре приношу хлебных крошек,
они мне - рассказы о людях и странах.
Бывает, и сам я, тряхнув стариною,
подолгу их тешу то сказкой, то былью,
и с криками чайки кружат надо мною,
дыша свежим ветром и книжною пылью...
....................................
В чужой, печальной местности, у моря,
на берегу, усыпанном камнями,
жил человек. Ни радости, ни горя
не ведал он. Тянулись дни за днями...
Душа его парила высоко
над в бурях войн меняющимся миром.
В лачуге, где заткнув соломой дыры,
он ночевал - лежала пыль веков.
Там всё дышало древностью глубокой...
Над головой, укрывшись облаками
от глаз людских, стояла одиноко
разрушенная крепость. Мох и камень.
Пробравшись как-то тайною тропой,
случайно обнаруженной, к подножью
угрюмых стен, - юнец неосторожный! -
я потревожил сон былых эпох...
В горах внезапно разгулялся ветер,
ударил ливень вперемешку с градом.
Войдя вовнутрь, не сразу я заметил
отшельника. Хранитель древних кладов,
колени преклонив, шептал в углу
слова святых молитв, взывая к Богу.
Вдруг чёрный пёс, явившись у порога,
зевнул, и лёг на каменном полу.
Текли минуты в тягостном молчанье.
В проём окна врывались шум и грохот
далёких волн, и крики белых чаек,
и чей-то жуткий, сатанинский хохот.
И грянул гром! Метнувшись от меня,
упала тень зловещая на плиты.
Старик исчез. - Дошли его молитвы, -
мелькнула мысль вспышкою огня.
Но что это? Былого запустенья
следы вдруг неожиданно пропали...
Передо мною чудное виденье :
пять юных граций в освещённом зале.
В глазах их одиночества тоска...
Особенно у той, со взглядом лани.
В движеньях гибких рук тоска желаний,
когда впервые кровь стучит в висках.
О, танец фей! Я обезумел, каюсь!
Как сон, подкралась музыка чуть слышно
к моим ушам, дразня и увлекая...
Потом спустилась ночь, как милость свыше.
........................
Искусство танца! Дивные мгновенья!
Вновь призрачные тени прошлых дней
из пепла возникают, будто Феникс...
Остывший пепел памяти моей
вернуть ещё способен временами, -
пусть не надолго, - люстр хрустальный блеск.
Вот где-то там, на сцене, перед нами -
в сверкающем снегу уснувший лес.
Я слышу затаённое дыханье
сидящих в зале. Лёгкий полумрак
благоухает тонкими духами...
Театр - жизнь! А жизнь - всегда игра!
Вот умирает луч последний света...
Ещё чуть-чуть и растворишься ты
в стремительном движении балета.
В плену непостижимой Красоты.
В смятенье чувств, костяшки пальцев стиснув,
ты видишь мир прекрасный и большой,
сливающийся в некое единство
с единой и трепещущей душой...
................................................
Курился благовонный фимиам
в таинственно- прозрачном полумраке.
В распахнутом окне светился факел
на лодочке, бегущей по волнам.
Опять один... Пленительные феи,
как облака, растаяли в туманах
своих шелков. Лишь аромат шалфея
остался от красивого обмана...
О, если б заблудиться в той ночи,
покинув заколдованный мой замок!..
Но где же выход? Где? Увы, молчит
всё, погрузившись в волны фимиама...
....................................
Был замок пуст. Поблескивала бронза
массивных канделябров. Тускло свечи
мерцали в нишах, отражаясь в грозных
трофеях, отзвеневших в страшных сечах.
По крайней мере, так казалось мне,
взиравшему с мальчишеским восторгом
на выделку мечей, кровавых оргий
свидетелей. Из тех, кто глух и нем.
До сей поры на лезвиях холодных
рубинами сверкают капли крови
влиятельным магнатам неугодных
жертв. Обстоятельств? Случая? Условий?
Портреты знатных рыцарей и дам
взирали на меня с высокомерьем,
когда я в тишине шагами мерил
квадраты зал, ступая по коврам.
В глуби зеркал, сверкая отраженьем
доспехов боевых, застыла стража
в молчанье гробовом и без движенья,
забывшись в сновидениях вчерашних.
Я знать хочу, что прячет шлем от нас?
Кто бдительно хранит покой вечерний
всевышних сил? Лишь потемневший череп
следил за мной сквозь прорези для глаз.
По коридорам прокатился гулкий,
дрожащий звон упавшего железа
и громкий вопль. Так в тёмном переулке
грабители мещан несчастных режут.
Стремительно схватив тяжёлый меч,
закованного в латы истукана,
поняв в тот миг, что в этом мире странном,
не уклониться от нежданных встреч,
бегу на крик. А, может быть, от крика,
по ходу приводя в порядок мысли?
Вдруг окрик : - Стой! - и, озираясь дико,
я падаю и тут же слышу выстрел.
............................................
Куда ни глянешь, статуи повсюду,
но кто стрелял? - ответ найдёшь не сразу.
Апостол Пётр, Христос, за ним - Иуда...
Все взгляды на меня и лишь два глаза
горят холодным блеском палача,
готового на вас накинуть петлю.
Но отчего молчит он, что он медлит?
И почему в руке дрожит свеча?
Я поднимаюсь, чтобы встретить стоя,
судьбой мне изготовленную пулю.
Пусть жизнь - пустяк, но жить, конечно, стоит,
хотя бы для того, чтоб этот улей
жужжащих пчёл увидеть перед сном
и, сохраняя самообладанье,
над смертью посмеяться на прощанье.
И выпить ковш с отравленным вином.
Щелчок. Осечка! Что ж, прочтём иначе
суровый приговор. Не серебром,
но кровью будет вексель ваш оплачен
и с росписью моей. Стальным пером.
С заказчиком, что реквием нелепый
в сегодняшнем спектакле заказал,
я не знаком, но в обстановке этой
естественней бы выглядел кинжал.
Тогда б я сам не дал грошовой свечки
за жизнь мою, ведь много тысяч лет
не знал кинжал в лихих руках осечки
и счёта им одержанных побед.
Хрипя в крови, цари сползали с тронов,
в агонии предсмертной трепеща.
А вы... лишь переводите патроны,
достойный рыцарь Брутова плаща.
Поправшим честь, не скрыться от ответа,
но драться с безоружным не хочу,
и, раз уж нет другого пистолета,
рассудит сталь. Без всяких тонких чувств.
......................................
Противник мой колеблется, бледнеет...
Красив и строен, локоны до плеч.
Метнулся вдруг назад и, сатанея,
срывает со стены булатный меч.
Короткий миг, сжимая рукояти
до блеска отшлифованных клинков,
мы сдерживаем древние проклятья,
готовые сорваться с языков.
Наверное, инстинкт проснулся волчий
в обоих нас и тут же, как во сне,
под скрежет, стук и звон две тени, молча, -
и страшно! - заплясали по стене.
Он отбивал удары, отступая
по лестнице, спускающейся вниз.
Наморщив хмурый лоб, апостол Павел
следил за поединком, первый приз
в котором - жизнь. Пускай пустяк, но всё же
не следует заигрывать с судьбой.
Как ни крути, а жизнь всего дороже.
Она лишь раз даётся нам с тобой.
Огромен путь ошибок и сомнений,
богатства блеск, холщовая сума.
Тут и триумф, и горечь поражений,
венец терновый, плаха и тюрьма.
|
