Биография Будды
Эта праведная драма
Про Сидхаркху Гаутаму
Шуксомуну, в общем, Будду,
Врать практически не буду.
Он не первым, не вторым
Буддой был двадцать восьмым.
Гаутамы мама Майя,
Обкурившись анаши,
Стала смирная такая
И почила во тиши.
Ей приснился сон чудесный:
Белый слон с шестью бивнЯми,
Бегал по горам Асбеста
И вошёл ей в бок клыками.
А потом проснулась Майя,
И её, не отпуская,
Понесло в покои мужа,
Чтоб его покой нарушить.
Её муж – какой-то царь,
Всех астрологов собрал,
И своей жены ту хмарь
Объяснить им приказал.
Ну, и эти лжеучёные,
Посмотрев на Майю сонную,
Чтоб не быть разоблачёнными,
Ляпнули царю вещь оную:
Мол, ваш отпрыск станет будто
Очень просветлённой Буддой.
Майя та, наркоманишка,
С анашой своей доржАла
И в итоге из подмышки
Шуксомуну ту рожала.
Вот родился Гаутама,
Был с синдромом «крика кошки»,
Он орал, котёнок прямо,
А потом утих немножко.
Те ж льстецы царёвые
Причуду дали новую:
Мол, он вовсе не пищал,
А по львиному рычал.
Благословите Будду! –
Его отцу сказали.
Да ни за что не буду!
Уйдите, я в астрале!
Внесли однажды принца
Впервые в храм с богами
Те вытянули лица
И убежали сами.
Наездником прожжённым
Был этот Гаутама,
В шестнадцать лет взял в жёны
Какую-то там даму.
Была она прям кладом
По имени Иззада.
Потом решил, что буду
Я превращаться в Будду.
Чтоб провернуть всё это,
Шесть лет он был аскетом.
Попозже, суть да дело,
Ему всё надоело,
И аскетизм ошибка,
Плохое дело шибко.
Наелся до отвала,
Напился до сливала
И посетил гарем,
Как раньше то бывало.
Короче, утомился,
Спать мёртвым сном свалился.
Мужи решили, что
Сидхаркха бедный сдох,
Однако встал, пошёл
К смоковнице он бодх.
Он семь недель
Под ней сидел
И ничего не пил, не ел,
Стал Буддой,
То бишь, просветлел,
Но, так как долго он сидел,
То ноги затекли,
И весят прям по пуду;
И злые духи Будду
В нирвану сволокли.
Но он вернулся, вняв советам,
И сорок с лишим лет
Он проповедовал обет
Оленям двум и пятерым аскетам.
А умер Будда в Кисенагре,
Свининой отравившись,
ЧувзА, ходивший весь в подагре,
Всучил ему её, нисколько не смутившись.
В миг смерти небеса
Разверзнулись в подскоке,
И вот ведь чудеса –
Нарисовались боги.
Им напоследок Будда прохрипел:
Отриньте, дурачьё!
Ведь я под бодхою сидел –
Все проповедуют учение моё!
Биография Гончарова
Гончаров как родился,
Как заголосился!
Папенька был его сексапильным
И разводил детишек посильно,
Но от криков нового Гончарова
Костюм приобрёл он быстро дубовый.
Но Гончаров сильно не огорчился
И с Лениным маленьким вмиг подружился.
Стали играть в революцию дети,
И Ленин игру не оставил до смерти.
Гончаров же, игру хоть и сам предложил,
Вскорости как-то о ней позабыл,
И, чтобы от скуки вконец не свариться,
Он уезжает куда-то учиться.
В словесности, правда, был вот не силён,
У Лермонтова всё и списывал он.
И все три романа вышли фуфло,
Хоть и писались лет тридцать всего.
Не то, что Кеннет БалмЕр без обманов
Сто пятьдесят нацарапал романов.
Правда, они все почти, мягко скажем,
Являются просто коммерческой лажей.
Но всё же, в неделю писать по роману,
Да Гончарову пусть станет погано!
Когда на диване Иван належался,
То в кругосветку вдруг засобирался.
И был он кретин или же не кретин,
Но не любил он природных картин.
А как не любить вообще в бурю Природу?
Ведь у неё плохой нету погоды.
Солнца когда не видать из-за туч,
Ветер когда очень свеж и могуч,
На гребне волны корабль замирает,
И молнии, обезумев, сверкают,
Недостижимый когда небосклон
Скрывается вдруг за горами волн,
Тогда понимаешь цель жизни своей,
Зачем ты живёшь и рожаешь детей.
Но Гончаров это всё отвергал,
Особенно если в гальюне икал.
Однажды романы устал он писать
И он решился цензором стать.
Столько он мути в те годы прочёл,
Что язву желудка себе приобрёл.
В отставку тогда Гончаров подаёт,
Сразу домой покушать идёт.
А на столе такие там яства,
От них обязательно вскроется язва.
Но Гончаров не боялся еды,
Так и сгубили кривые понты.
И на надгробии вывели лестно:
«Не вся еда бывает полезна…»
Биография Моцарта
Вольфганг Моцарт Амадей
РодилсЯ в семье людей,
Теофилем, Христозомом,
Иоганном наречён он.
Батя - вице-капельмейстер -
Моцарта учить стал вместе
С Машкой, Вольфганга сестрой
Музыке. Построил в строй,
Посадил за клавесины,
Скрипку сунул в руки сыну
Моцарта его же мать
Деревенская простушка,
Добродушная толстушка,
Не умела вот играть.
Но довольно о мамаше,
Вас вернём к баранам нашим.
Детки музыке учились,
Только-только навострились,
Потащил отец их в Вену.
К императорским коленам.
Те, играючи, потели,
Скарлатиною болели,
Забавляя ту семью
ИмператоровскуЮ
Ненасытен был отец,
Как покинули дворец,
Потащил их в Братиславу,
Там снискали тоже славу.
Итальянцы и швейцарцы,
Немцы всякие, голландцы,
Англичане и французы –
Все любили карапузов.
Вольфганг наш стал сочинять,
Бах Кристьян стал помогать.
Композитор просто ах!
Иоганыч Трахбабах.
Года три семья моталась,
Навалилась тут усталость,
Возвратилися домой,
Ну и что же дальше сталось?
Отдыхать? Ни Боже мой!
Обучение есть свет!
Моцарту весь этот бред
Шёл легко и был по силам,
Так как не был он дебилом.
Зингшпили, оперы писал,
Академиком вдруг стал –
Счастия не проворонил,
Членом избран был в Болонье.
К Моцарту вдруг интерес
Начал падать,
В думы горькие залез,
И придумал: ехать надо,
Чтоб работу поискать.
Взял с собою свою мать,
Но нигде он был не нужен,
Ни немчина, ни францужин
На работу его брать
Не хотел. Его же мать
Умерла совсем в Париже
С ихней нездоровой жижи.
Ну за что его так мучить?
А до этого был случай:
На немецкой стороне
В городишке МангеймЕ
Моцарт чой-то взял влюбился,
С своей пассией носился
Алоизией звалась
( Ну не имечко, а страсть).
Арию ей написал,
С нею вместе выступал.
Алоизию признали,
Ну а Моцарта прогнали,
Ало же на нише славы
Ну совсем не горевала.
Стал совсем он одинок,
В свой вернулся городок.
А отец его по жизни
Стал религиозный шизик,
Он вещал, мол, не боись,
Амадеюшка, смирись,
В общем, с гибелью жены,
Не соображал не хны.
Моцарт же не поддавался,
С боссом своим поругался,
И ушёл он от него,
Осмотрелся – ничего!
Кушать нечего, но всё же
Моцарта довольна рожа.
И поехал в Вену вновь он,
Встретился с своей любовью
Алоизия замужня,
Моцарт ей давно не нужен,
А ему та и подавно,
Получилося забавно:
Вот ей-богу, я не вру,
В младшую её сестру
Он влюбился,
Подженился.
Ну а что насчёт работы?
Император его сроду
Во дворец и не возьмёт –
Был Сальери, обормот,
Не любил Вольфганга что-то.
А тому что за забота?
Чтоб его не доставали,
«Похищенье из Сераля»
Написал,
Символически назвал.
Он вообще насочинял
Своих опер много штук,
Тут удачно помер Глюк
(Композитор при дворе)
Моцарт – шасть – на его место,
Стало жить на той поре
Сытно, очень интересно.
Не любили его в Вене,
Его оперы на сцене
Лишь игрались за бугром,
Там ему кричали: гений!
Зато дома же потом
Моцарту грозил облом.
И однажды антрепренер
С Моцартом во время прений
Выразился слово в слово:
Ты такой же композитор,
Как и флейта из моёго...
После этой фразы Моцарт
Антрепренера покоцал,
Оперу взял, написал,
«Волшебной флейтою» назвал.
«Реквием» писал ещё,
А потом вдруг отошёл...
Люди, ведь они не звери,
Во всём взяли и Сальери
Обвинили. Что к чему?
Мол, завидовал ему,
И вообще был нехорошим,
Удавиться мог за грОши.
Вот и Пушкин опосля,
То есть много лет спустя,
Клевету ту изложил,
Что Сальери отравил,
Ну а это всё неправда.
Вроде бы. Наверно. Ладно.
Похороны начались,
Люди тут же собрались,
Моцарта все уважали,
Так любили и все знали,
Правда, снег тогда пошёл,
Стало всем нехорошо,
Тело в землю опускали,
Когда гости все сбежали.
И жена его любила:
Она в братскую могилу
Велела выкинуть его,
Ведь ему уж всё равно.
Вот так превратился в пыль
Моцарт Вольфганг Теофиль.
Биография Пушкина
Однажды в семье народился пацан,
Весь кучерявый, прям таки в деда,
Но небольшой всё ж имелся изъян:
Кожа была вот не чёрного цвета.
В няни к ребёнку алкашку наняли,
На ночь она ему сказки читала,
Слуги с утра все пелёнки стирали –
Няня те сказки с умом выбирала.
С детства его приучила к бутылке,
Пушкин, чуть что: «где, няня, кружка?
Октябрь наступил!» – По поводу пили!
И очень быстро спилась та старушка.
(Потом, говорят, что, некто Есенин
Сей факт отразил в своём произведенье).
Семья тот позор не смогла пережить,
И сына пришлось им в лицей проводить.
А Пушкин в лицее вовсю оторвался,
Над бедными преподамИ издевался
И, гад, над товарищамИ измывался:
Однажды бюст царский на пОл уронил
И нос ненароком царю отломил –
На Пущина нагло всё это свалил.
Тут дряхлый Державин приехал в лицей
Экзамен принять у блудливых детей.
Розу учитель детишечкам дал,
Стих написать про неё он сказал.
Пушкин серьёзность сию осознал
И скрупулёзно он насочинял:
«Ну, вот, стоит в вазе красная роза,
Ну, и цветёт она, ну и пахнет,
Ну и чего? Сие несерьёзно,
Ведь всё равно она скоро зачахнет.
Лучше я вам про носки расскажу,
Что очень громко хрустят при ходьбе,
Их ароматом я лишь и дышу,
Стал поворотным в моей он судьбе.
Ну а про розу вы сами давайте,
Вы же поэты – ну и сочиняйте».
Державин, прослушав тот стих, прослезился:
Откуда таких вы берёте детей?
Какой сукин сын у вас объявился!
С таким я спокойно могу умереть.
И Пушкин окончил лицей, наконец,
Неделю гуляли все учителЯ,
Пушкин же стал невозможный гонец –
Гнал на царя эпиграммы, сопляк.
Чего добивался он этим, Бог весть?
Видно, он жить не хотел больше здесь.
Власти желанье удовлетворИли –
Тур по Сибири ему предложили.
Ещё и припомнили сломанный нос –
Это оболганный Пущин донёс.
Но Пушкин и в ссылке той не унывал,
На чтенья писателей собирал.
Читал у него, наглотавшись вина,
«Горе…» своё Грибоедов «…ума».
Пушкин тогда ещё громко сказал:
Лучшего я и в руках не держал!
И ведь нисколечко он не солгал –
Рукопись Пушкин и в руки не брал.
Обиделся Пушкин в то время на тёзку –
Горе-то ведь у него от ума,
У Пушкина ж горе другое: всё плоско
Там, где должна у людей быть кора.
Вспомнил, однако, он нянины сказки,
Решил Пушкин все их тогда записать,
Сперва получались лишь книжки-раскраски,
Позже попёрло, стал их продавать.
Часть, правда, из них запретила цензура,
Ведь это была порномакулатура.
В компанию к ним затесался писатель,
Повести как-то свои он принёс,
Фамилия Белкин была его, кстати,
Но умер внезапно – атеросклерОз.
И Пушкин присвоил его сочиненья,
Но совесть заела (так бы с чего?),
Он потому указал в оглавленье,
Что Белкина повести, а не его.
Но пушкиноведы считают упорно,
Что Пушкин писал их, просто был скромный.
Пушкина власти в итоге простили
И из Сибири его отпустили.
Цветёт в огороде у Пушкина хрен,
Влюбляется Пушкин в Аннушку Керн.
«Сего дня, -- он в дневнике написал, --
Аннушку с помощью Божьей и бал»,
(Этому факту есть подтвержденье)
А получилось: «Я помню… мгновенье…»
В это же время «Онегина» пишет,
Ум Грибоедова завистью пышет,
Гоголь же «Мёртвыми душами - два»
Со злости вообще разжигает дрова.
Только вот Пушкин с царём помирился,
Зачем-то тут ВьеварУм появился.
Скучал по Сибири, знать, Пушкин, и быстро
Вступил он тогда в их ряды декабристов.
Но, всех их когда на площади били,
Пушкин трусливо дома сидел,
Потом говорил: разбудить, мол, забыли;
Но больше никто с ним играть не хотел.
Чтобы друзей вернуть расположенье,
Он посвящает им стихотворенья.
Царю надоело подобное хамство,
И сослан он вновь в это снежное царство.
ПрИнялся кудри свои выдирать,
Зато с ним теперь снова стали играть.
Он отмотал ещё один срок,
И всю свою жизнь этот помнил урок.
Ходил по субботам обычно на бал,
И как-то он встретил там малолетку,
Он её взял, а затем в жёны взял –
Понравилась, видно, очень нимфетка.
Однажды цыганку вдруг леший принёс,
Чтобы на Пушкине озолотиться,
Его примитивный запудрила мозг:
Должна на дуэли смерть приключиться.
Пушкин подумал: дуэль, так дуэль.
Неповинного он оскорбляет Дантеса,
А сам и стрелять никогда не умел,
Вот и не вышел живым он из леса.
Ну, где же так долго был этот Дантес?
Вот ведь не мог он пораньше прийти,
Но всё равно – молодец, молодец!
Такой вот счастливый, с ума сойти
Можно, конец!
Биография Тургенева.
Тургенев родился как все,
Но в очень богатой семье.
И, лишь научился ходить,
Сразу стал старшим дерзить.
Дмитриеву этот нахал
Гадость про басни сказал.
Розгами вмиг получил,
Так в мир искусства вступил.
А чтоб не смел больше грубить,
Пришлось на руках маму носить.
Однажды в театре на третьей ступеньке
У Тургенёва ослабли коленки,
Мама вскричала: а ну, не дрожи!
И мать твою покрепче держи!
В Берлин он решает от мамы свалить
И на фашистов страх наводить.
Теряет там окончательно стыд
И на работу приходит он в МИД.
По воскресеньям фашистов топил,
Гитлеру так мундир намочил.
Гитлер тогда начинает ругаться
И обещает он расквитаться.
Когда Тургенёв топить перестал,
Вместо того Му-Му написал.
Позже великий наш Тургенёв
Взял отказал Катрине Денёв,
Милее Полина ему Виардо,
Лицо у которой словно ведро.
А кроме лица супруг у ней был,
И Тургенёв с ними ложе делил.
«Отцов и детей» потом настрочил
И их Белинскому он посвятил,
Чтоб после смерти
Лежать рядом с этим.
Он Белинского боготворил
И разрешения не спросил.
Да против тот ничего не сказал,
Так как давно в могиле лежал.
«Тургенёв наш великий писака,
Такого ещё я не встречал,
Его никогда не забудут, однако, --
Чехов (в девичестве ЧехОнте) писал. |
