Сергей Земцов
(перевод с английского, 2012).
Parodoxides. Poems by Don McKay. McClelland & Stewart, 2012.
Nova Scotia.
Song for the song for the Sandhill Crane
Песня о песне канадского журавля
Минуя ухо, крик журавля проникает в мой торс,
из своего центра герменевтики и исследования слухов,
экспериментальных лабораторий,
активируя детскую память,
пробуждая всех костей дрожь.
Гласные звуки – гравитации Луны отголоски,
согласные означают колесо Сансары.
Зачем же бессильно на крыльцо моего дома утром
я выхожу, полуодетый, чтобы увидеть
спирали тумана и пара, и слышать
крики всех гоминид, никогда не рожденных,
и звездные реки познать,
и понять, что
можно счастье найти
в одиночестве и
смерти не испугаться.
(7)
Song for the song for the Sandhill Crane
It eschews the ear,
with its toolshed, its lab, its Centre for Advanced
Studies in Hermeneutics and Gossip,
to boom exactly in my thorax,
rattling the bones and waking the baby. Garoo:
the o's are caves of lunar gravity, the rolled r
recalls the ratchet of life and death.
Why am I standing on this frigid porch
in my pyjamas, peering into the mist
that rises in little spirals from the pond?
Where they call from the blue
has nearly thinned to no-colour-
clear. Where
they call from hominids haven't yet
happened. Garroo:
who can bear those star-river distances?
I'm so lonesome I could die
happy.
(page 7)
Song for the song for the Purple Finch
Песня о песне пурпурного зяблика
Милый, если у тебя есть графин -
перемешай в нем комическую оперу для себя,
чириканье, химиотерапию, стирку носков.
Понимаешь меня? Я хочу сказать,
что тут - жердочка над пропастью.
И болтовня становится песенкой,
смех – лирическим монологом,
текстом в английском романе,
и, даже гребешок кухонной тетушки
станет литературным героем.
Я хочу сказать,
что жизнь, конечно, трагична,
но, милый, это тебя не касается.
Играй на пурпурной гитаре. Адью.
(14)
SONG FOR THE SONG OF THE PURPLE FINCH
Honey, if you had some of this in a carafe
you could mix yourself a comic opera out of
willow willow willow, chemotherapy, and
washing your socks in the sink.
Know what I mean? I mean what-is is
perched on the precipice where chat
breaks into song or it may be luughter
breaking into Welsh or Aunt Clars's pure
lyrical harangue breaking like combers over
Uncle Archie in her kitchen. I mean life
for sure is tragic but honey you
aren't. Here's your purple guitar. Adios.
(page 14)
Snowball Earth
Снежный Ком Земли
1.
Однажды, возвращаясь, зима победила.
Земля стала твердой как железо,
вода стала как камень, которому
сто миллионов лет.
Персефона в депрессии,
отложила планы
своих путешествий
на неопределенное время.
Далеко ехать... стресс сексуальности,
стресс биполярности, старая очень старая
игра в мяч. Волейбол. Eй достаточно...
На поверхности Земли
ледники, снежные прерии.
Солнце покинуло пространство
и эти пустыни.
Иное астральное существо, двигаясь мимо,
могло сказать – для биосферы это слишком!
Мертвая система, роскошная смерть.
Но по большому счету это неверно.
Почему? Обитатели планеты знают почему.
Матушка Магма в недрах планеты жива.
Пожары растопят льды.
Проклятие холода кончится.
2.
В центре замерзшего пруда
мы остановились – поправить шнурки на обуви,
потереть нос,
среди зимних дьяволов, перестрелявших друг друга и разбежавшихся.
Потеряны стога, посевы, сезоны урожая,
и как глаз стеклянный - лед на закате солнца. Биология
повсюду озабочена приготовлением к встрече со смертью.
Мы остались – обитатели Снежного Кома Земли,
монахи на космической дискотеке.
Слушай – тишину и скрип
времени, покинувшего часы.
Но еще через минуту другую,
сущность животных возвращается,
сущность млекопитающих, с рассуждениями
о морозе и отчаянии.
Только зима – эхо вечности.
(46)
SHOWBALL EARTH
1.
Once, way back when,
winter won.
Earth was hard of iron,
water like a stone for something like one
hundred million years. Persephone
must have been depressed,
and postponed all her travel plans
indefinetely. The long commute. The stress
of beeing sexy and bipolar, bouncing gloom
to joie de vivre to gloom the same
old same old volleyball. Enough.
She settled down to life with grim
ultramafic Death.
Up on Earth
the glaciers grew to ice caps, snow
on snow, the ice caps to ice fields,
ice prairies, pampas, veldts, albedo
ramped to the max, Sun's
billets-doux returned to space unread.
So much for that biosphere,
some passing astral being might have said,
inert and gorgeous, a dead movie star,
a tempting but inedible meringue.
And they's be wrong
in the long term. Why? Let all who dwell
on the blue-green planet ceebrate
the mother magma churning at its heart,
the home fires that kept burning and at length undid
that cold Precambrian spell.
2.
In the middle of the frozen pond
we pause: blow noses;
tighten snowshoes. Around us
snowdevils skirmish and disperse.
Loose tresses sift, braiding, un-
braiding, and where
the ice is bare the slant sun,
like a glass eye,
glances. Biology is elsewhere,
busy with its death-birth
buzz. Here we are simple citizens
of Snowball Earth, the cosmic disco ball
and nuh. Listen : : that mix
of hush and scratch is time
clocklessly elapsing. In a minute
our mammal-selves will come back
bearing tales of frostbite
and heartbreak. For now
just winter pre-echoing the infinite.
(page 46) |