И нежданно в лунном свете тень знакомую приметил. Что-то вспомнил. “А! - Игнат? Значит будешь ты богат! Свою лошадь снаряди, Да к моей избе лети!” Отвечал мужик покорный: ”Рад бы я, да не свободный, если барин разрешит...” - на пижона у забора всепокорнейше глядит. Тот в ответ махнул ладошкой: ”Исполняй, что говорят, - ну, бегом, бери гнедого, скажешь, господин велят!”
Продолжал уже спокойней пастырь деда наставлять: ”Захвати мой крест нагрудный, свечи, ладан, всё, что надо! И престольный крест возьми, не забудь, быстрей иди! Мигом чтобы обернулся! Так пошел, чего согнулся? Как не знаешь, где лежит? Матушка, поди, не спит!”
Ждём. Волнуемся? - не очень. В тягость жданки, между прочим. Нам казался временами стук копыт в сплошном тумане. ”Звякнуло. Ни стременами? Он без упряжи вскочил, “ - рядом кто - то заключил. ”Нет, не мнится - замечай!” Жеребец чуть возбужденный вдруг ворвался в двор просторный, ткнул кого-то мордой мокрой, как прощения просил. ”Всадник где? Поди убил: ездока как потерять? - стало быть, пора искать!” (если все засобирались – значит некому идти. Где бы лидера найти?)
В самый жар дурных хлопот, нас прошиб холодный пот: призраком гонец предстал, ноги чуть переставлял. Кровь засохла на губе, и труха на бороде, глаз заплыл и лоб разбит, что-то тихо говорит. Ой, не говор это - стон! ”Он живой, - кричит Антон: только что вот, начудил - мне на палец наступил! Я от страха онемел, в обморок уже хотел, да заметил: дышит паром, теплый он совсем недаром!”
Тут же в первые ряды вырвалась ругать раба господинова жена: ”Долго утварь вёз, растяпа! Что шагаешь косолапо?” (Ох, страшна не по годам, и визглива, просто срам!) Отвечал, смутясь, холоп: ”Конь упал, пустясь в галоп на обратном уж пути”, ”Ну, а мы тут стой и жди! Ты же в доску пьян, злодей! Уж отведаешь плетей!” Старец трудно прошептал: ”Вот, рассыпалось, - собрал, всё ль нашел во тьме руками - не скажу, смотрите сами...” Грязный сверточек отдал и вздохнул: "Как я устал!" ”И Ходкa угробил, смерд!” - продолжала причитать неуёмная соседка (раскудахталась, наседка: животина не хромает, так в порядке - всякий знает).
Настоятель благонравный, уязвлённый воплем бранным, так помещице вещал: ”Ты веди себя достойней, крепостной - не скот убойный. Нас Христос учил любить, я прошу вину простить!“ Во дворе народ толпился, внял словам и прослезился (той жестокою порой
данный людям свыше строй и не думали свергать).
”Что же, будем начинать!” Внутрь священник устремился, приготовясь, помолился, воду спешно освятил, ею комнаты полил. На обоях угольком, с должным трепетом, молчком, знак Спасения проставил, Иисуса чинно славил. Ритуал едва совершился, смрадный запах устранился. ”Чудодейственен обряд!” - очевидцы говорят. |
