«ДУДОЧКА БОГА»
ЧАСТЬ I
Поэт — ведь это всего лишь «дудочка Бога!»
Максим Горький
на смерть Сергея Есенина
***
Я дудочка Бога, я дудочка Бога.
Хотите я вам поиграю немного?
О том, что девчонки визжат, как стрижи,
О том, что меж стран не должно быть межи…
О том, что уже, уничтожив сполна,
Откуда-то снова берется война.
И люди, зверея, все снова и снова
Подобного бьют, как червя дождевого,
Уже забывая, топча и давя,
Что губят Вселенную в теле червя.
А в небе визжат, как девчонки, стрижи.
Быть может, ты истину знаешь, скажи?
Конечно, — ведь ей уже более тысячи лет...
Как прав Иисус, и как прав Мухаммед...
Однако ж, — заброшены в маки—
Накормят опарышей мальчики в хаки...
Накормят, давно отстрелявшись за тех,
Кто деньги сегодня кует и успех.
***
Просыпается семечко в мае,
И наверх посылает росток,
Где наивной зарею пылает
С наступлением утра восток.
Где стрекочет зеленый кузнечик,
И, заняв далеко не дворец,—
А всего лишь дырявый скворечник—
Заливается синий скворец,
Где в пространстве колючих акаций
На шмеля налипает пыльца,
И вполне еще может казаться
Будто жизнь не имеет конца.
Где роса бисеринками блещет,
Выделяя невскопанный пласт,
Но навряд ли подобные вещи
Отвлекут человеческий глаз,
И какой-нибудь раб огорода —
Педагог или даже горняк,
Инстинктивно боясь недорода,
Тут же вырвет взошедший сорняк.
***
Событий нету. Нету новостей.
Тем более намека нет на чудо.
И, как нарочно, полон дом гостей,
Приехавших неведомо откуда.
Но отчего так грустно на душе?
Стол ломится… Жизнь удалась, казалось,
А дни и ночи схожи, как клише!
Была любовь, что от нее осталось?..
Была мечта, и где она теперь?
Ушла себе тихонечко за дверь.
И счастье заключалось не в семье,
А, может, в подсудимом на скамье?
А, может быть, всю жизнь прожить бомжом
Меж пятым и девятым этажом?
Вот черт, уже пора прощаться —
Гостям пора в квартиры возвращаться.
Куда идти? Теперь еще куда —
Естественно, на кухню мыть посуду,
И мысль — во вторник взять в сбербанке ссуду —
Затмила мысль страшного суда.
***
Уходит, уходит мой поезд разлуки,
Не машут вослед ему многие руки,
Уходит, тревожа лишь птиц и зверей,
Пронзительным светом своих фонарей.
Мой поезд идет из минуты в минуту,
Отнюдь не рождая вселенскую смуту,
Всего только свистнув дежурным свистком,
Ни капельки боли не вызвав ни в ком.
Мой поезд идет из столетья в столетье,
Идет сквозь любовь он и сквозь лихолетье,
Что делать? Он насквозь движеньем проник,
На станциях «жизнь» тормозя лишь на миг.
Он скорби не знает в любой обстановке—
Поэтому так коротки остановки,
Ни в прошлом нет жалости в нем, ни сейчас,—
Иначе хоть чья-нибудь жизнь продлилась на час…
Но нет, он уходит, ведя за собою,
Наверно смеется над каждой судьбою,
Уходит, опять унося свой секрет,
Уходит на долгие тысячи лет.
***
Жизнь везде одна и та же -
Серая, как мышь,
Но зачем-то едут даже
В город Куртамыш.
В населенный пункт Шумиха
Или в город Пласт,
Чтобы жить тепло и тихо
Тем, что Бог подаст.
Чтоб втянуться в быт недельный,
Или, чтобы вдруг
Появился враг смертельный -
Колорадский жук,
Или чтоб с завидной страстью
Покупать носки,
И однажды (может к счастью!)
Помереть с тоски.
Жизнь везде одна и та же,
Но впадая в раж,
Почему-то едут даже
В город Карабаш,
Прут в село Большие Мели,
Мчаться в Урумчи...
Не сидеть же в самом деле
Дома на печи!
***
Вот, бывает, в груди защемит,
Когда поезд далекий шумит...
Или свет от проезжей машины
Проползет, словно, жук по стене...
Или ветер ломает вершины
Тополей, отраженных в окне...
Или дождь постучится в стекло,
Порываясь в уют и тепло...
Или скрипнет какая-то дверца...
Или пес заскребется, скуля...
И на миг остановится сердце,
Чтоб начать сокращаться с нуля.
***
Вот и вечер. Скоро ночь.
На небе луна.
Чутко спит мой верный скотч
В нише у окна.
Вот и кружево мороз
Вывел на стекле.
Ну, а нам, мой верный пес
Хорошо в тепле.
Вот и год прошел свой круг,
Занялась зима.
Никогда вдвоем, мой друг,
Не сойти с ума.
Днем стеною падал снег -
К вечеру затих...
У собак короток век,
Берегите их.
***
Разбуженный залает пес,
Начнется запоздалый снег,
И в зеркальцах далеких звезд,
Наверно отразится век.
Исхоженный качнется лес,
Замерзший содрогнется пруд...
И снова через пять минут
Наступит тишина окрест.
И сразу онемеет двор —
И, знаешь, станет тихо так,
Что даже в переулке вор
Продолжить побоится шаг.
Замрут на миг душа и плоть,
И, словно в назиданье нам
Почудится во тьме господь,
Распятый на одной из рам.
***
В хаосе, в стихии,
Напуская прыть,
Люди не такие,
Как должны бы быть.
Покупают клещи,
Шторы и сельдей, —
Люди любят вещи
Больше, чем людей.
Постарев немного,
Покорясь судьбе,
Люди верят Богу
Больше, чем себе.
Пьяные бывают,
Проклиная труд, —
Люди забывают,
Что они умрут.
***
Жизни летят, словно серая стая
Сплошь одинаковых птиц,
И в непрерывности сумерек тая,
Где-нибудь падают ниц.
Вдоволь хлебнув из доставшейся чаши
Смеха и слёз бытия, -
Есть среди них и бесценные наши
Жизни - твоя и моя!
***
Все говорят, что всюду спад,
Все говорят застой,
Но скоро будет снегопад
И долгий, и густой.
Все говорят, что нет пути
Ни прямо, ни обочь,
Но будет белый снег идти
Два зимних дня и ночь.
Пройдет неслышно, словно мим.
По рекам и лугам,
И обязательно к твоим
Он припадет ногам.
***
Закабалило барахло —
Предмет товарооборота,
А было время так влекло
Предвосхищение полета.
Жизнь пролетела, как во сне —
Душа в тоске, страна в упадке,
И вместо крыльев на спине
Торчат по-прежнему лопатки.
***
Мой друг был резвым существом,
Был предан с головою,
И вдруг стал просто веществом —
Землей, песком, травою.
Жил припеваючи, взаймы,
Встречал веселым лаем.
Не знал, что все живые мы
Когда-то умираем.
И, может статься, оттого
Всецело иль отчасти
Почти что никогда его
Не покидало счастье.
***
В лунные ночи и ярче и резче
Нам представляются странные вещи.
Может быть, именно в лунные ночи
Жизнь становится вдвое короче.
Или же — вам, безусловно, виднее —
Жизнь становится вдвое длиннее.
Или, сложив непосильное бремя,
Чья-нибудь жизнь замирает на время,
Или никак продолжаться не хочет
Чья-нибудь жизнь в эти лунные ночи.
В лунные ночи тревожатся дети —
Самые умные дети на свете —
Это в сиренево-желтом тумане
Снится им «Лунный медведь» Пиросмани.
Розовый ангел с крылом опаленным
Снится под утро усталым влюбленным.
Толстый бумажник с потерянной тыщей
Видит во сне обезумевший нищий.
Даже слепой в эти ночи во сне
Видит себя в золотистом пенсне.
В лунные ночи — особенно летом —
В мире подлунном не спится поэтам.
Видимо, эти наивные люди
Снова настырно мечтают о чуде.
Скажем, до третьих хотят петухов
Мир переделать посредством стихов.
Или отныне — супруге в угоду —
Пить обязуются только газводу.
Будучи ярким примером для прочих.
Что не случается в лунные ночи!
***
Снижается снег на пустынные крыши.
Стихающий Город меняет окрас.
И, кажется, слышно, как шустрые мыши
Скребутся, сгрудившись вокруг теплотрасс.
И, кажется, видно, как с неба из мрака —
Из точки отсчета всех наших дорог
Тайком из-за лацкана звездного фрака
На Город глядит сожалеющий Бог.
***
Ты верила в счастье со мною,
И я от доверия млел
И слово «люблю» неземное
Тебе говорил на земле.
Сиренево-буйной весною,
Скучая, смотрел на тебя
И слово «люблю» неземное
Тебе говорил не любя.
И не был в тот вечер разгневан
На тех, кто меня сотворил.
И юный доверчивый демон
Над нами неслышно парил...
***
Вбирая усталость земную,
Даря передышку Творцу,
Приблизилась осень вплотную
К немому, как ужас, лицу.
И видно, как в местности дачной
Над зеркалом тихой реки
В знакомой феерии брачной
Не кружат уже мотыльки.
И птицы — навеки, быть может, —
В чужие края подались,
И так же, как в детстве, тревожит
Простая жестокая мысль
О том, что, забытая всеми,
Мечты и надежды круша,
Однажды в безмолвную темень
Взлетит, оступившись, душа.
Однажды... зимой или летом,
Как та паутинная нить...
Не хочется помнить об этом,
И страшно об этом забыть!
***
Человек, похожий на кота,
Вышел на балкон в двенадцать ночи,
Вышел и промолвил: «Красота,
Красота, но все-таки не очень...»
И с самим собой наедине
Думал он, жуя творожный сочень,
Что ни разу не был на Луне,
В Северной Америке и в Сочи.
Думал, что когда-то он всерьез
Говорить намерен был с богами,
А теперь, опутанный долгами,
Про жилищный думает вопрос.
Думал, что заела суета—
Что-то вроде замкнутого круга,
Что его законная супруга
Далеко теперь уже не та.
Шибиревой Любке не чета!..
Годы пролетели безвозвратно —
Так подумал и зашел обратно
Человек, похожий на кота.
***
Синяя лампа. Приветливый свет.
Жизни святая минута.
Нет огорчений и праздников нет —
Есть ожидание чуда.
Старая рамка. Знакомый портрет.
Вечная сущая мука.
Нет преступлений и подвигов нет —
Есть ожидание друга.
***
Осталось жить какой-то час,
Бесспорно чуждый укоризне,
Как вдруг обман прошедшей жизни
Его усталый мозг потряс.
В бреду последнего броска
Воззвал он к новому столетью,
Но, как ответ, повисла плетью
Уже безвольная рука...
***
Что ты, родная, мы просто устали!
Вспомни: на скользком пространстве катка,
Как мы легко и бесстрашно расстались…
Если б мы знали, как жизнь коротка.
Ну, а тогда — сумасшедшие оба —
Помнишь, когда отступали снега,
Как мы клялись не расстаться до гроба,
Если б мы знали, что жизнь так долга!..
***
Когда ты поняла, что ты не сможешь,
Не в состоянье мне ответить тем же,
Ты предложила стать мне просто другом, —
Конечно же, из жалости ко мне.
Все в прошлом ныне. Только эхо боли
Нет-нет, да и откуда-то возникнет,
Как рвущийся из вечного забвенья
Неведомый космический пульсар.
Совсем недавно - кажется, в апреле -
Я посетил большой и шумный город,
Где масса всевозможных развлечений,
Невиданных доселе мной в «дыре»,
Где стаями шныряют интуристы,
Ведущие себя почти, как дома,
Порою до того непринужденно,
Что курят в неположенных местах;
Где можно было запросто увидеть
Испанского посла в кабриолете,
Сходить в невероятно модный театр
И с умными людьми поговорить.
Чего еще желать провинциалу?
«Эх, здешнюю б прописочку!»
Однако меня домой внезапно потянуло —
Не знаю что, не знаю почему...
И затошнило от аттракционов,
От магазинов щедрых и музеев,
И посреди холодных небоскребов
Я стал бояться замкнутых пространств.
Вы можете сказать мне: «С непривычки!»
Возможно, вы добавите: «Деревня!»
Но все-таки не сможете представить,
Как мне хотелось бросить все к чертям!
И, с места не сходя, в мгновенье ока
Перенестись к дощатой сараюшке,
Где мирно ходят курицы по снегу,
И сладко спят в поленнице дрова.
Но это было неосуществимо
При нынешнем техническом прогрессе,
И сильно обескровлен ожиданьем
Я первый раз так странно заболел...
«Симптомы налицо, — изрек степенно
Ученый старикан невропатолог, —
Забывчивость, апатия, сонливость
И красные отеки на руках».
Потом еще чего-то на латыни
Он произнес запальчиво и важно
И, не прощаясь, быстро удалился,
Меня оставив недоумевать.
Рассматривая пристально отеки,
Столь схожие с ожогами крапивой,
Я к странному пришел предположенью:
Когда ты предложила стать мне другом,
Не так ли отекла моя душа?
Нет, нет — я не хочу тебя расстроить,
Растрогать настоящим откровеньем —
Я попросту хочу тебе напомнить:
Природа не выносит двойников!
Она не создает стереотипов,
Она не тратит время понапрасну,
Поэтому возможность повторенья
Моей к тебе любви исключена.
А как все было чудно до того, как
Зимой в четыре тридцать пополудни
К печали невозможного бессмертья
Прибавилась еще одна печаль:
Ты предложила стать мне просто другом!
Неужто и тебя однажды так же,
Зла не желая, кто-нибудь обидит,
И так же отечет твоя душа?
О, нет— с тобой такого не случится!
Ты будешь жить в ладу с красавцем мужем,
Непьющим и застенчивым брюнетом,
Каких на свете стоит поискать.
Потом, как быть должно, продолжат дети
Иллюзию связующего чувства,
Потом наступит старость, и, признаться,
Тогда вам будет просто не до чувств.
Вот так при черной зависти соседей
Вы жизнь в примерном браке проживете,
И, если верить тем, кто пишет сказки,
Умрете вы в один и тот же день.
На прахе вашем вырастут гвоздики
И чайные застенчивые розы,
И алые апрельские тюльпаны
В конце - концов замкнут порочный круг!..
Прости меня. Я зол. Все от бессилья.
Хотя с тех пор я мало изменился, —
Все верю я, что встречу Маргариту
Весенним днем с нарциссами в руках.
***
Живешь без боли, без вины,
Устав считать свои победы,
Как будто все велосипеды
Тобою изобретены.
Но будет час, когда, знобя,
Из-под ноги уйдет опора,
И ощущение повтора
Волной нахлынет на тебя.
И у Вселенной на краю
Ты вдруг поймешь в немом удушье,
Как по частям чужие души
Сложили медленно твою.
И в тишине бездонно-звездной
Ты так захочешь закричать!..
Желая снова жизнь начать,
Но, осознав, что поздно, поздно...
***
Я немного, немного от жизни хочу.
Я однажды хочу, посмотрев на свечу,
Угадать в заколдованно-ясном огне,
Сколько весен еще причитается мне.
Я хочу, чтобы каждый живущий со мной
Удивился однажды бескрайности звезд,
И, очнувшись на время от скорби земной,
Хоть частичку себя до потомков донес.
Ну, так что же еще я хочу, наконец?
Я хочу, чтобы снова, как детства гонец,
К нам приехал бы старенький цирк шапито —
Тот, где клоун всегда заразительно пьян...
И еще я хочу, чтоб не умер никто,
Чтоб не умер никто, чтоб не умер никто...
***
Не оставляйте меня одного
В провинциальнейшем городе этом.
Смилуйтесь, знайте, что раньше об этом
Я не просил никогда никого.
Не оставляйте... и наедине
Пообещайте в преддверье разлуки,
Что умереть не дадите со скуки
В провинциальнейшем городе мне.
Будьте решительнее оттого,
Что, ужасаясь исхода иного,
Я умоляю вас снова и снова:
Не оставляйте меня одного.
***
Я не люблю ноябрьские ночи,
Когда приходят сумерки к пяти,
Когда промозглый ветер мне пророчит
Глухой тупик в конце всего пути.
Когда лицо и легкую одежду
Холодный дождь искалывает сплошь,
Я устаю и не ищу надежду,
Вновь осознав, что миром правит ложь,
Что доведет заносчивость и спешка,
Что стану зол, невыдержан и груб,
И жизнь мелькнет, как горькая усмешка,
На поцелуй надеявшихся губ!
***
Веришь ли, бабушка, жизнь продолжается
Даже когда тебя нет.
Так же приветливо к окнам снижается
Старый ветвистый ранет.
Так же светает и так же смеркается,
Не наблюдается сбой.
Так же березка весной распускается
Та, что растет над тобой.
Так же герани глядят с подоконников
Круглые сутки на тракт.
Так же по пьяни Василий Иконников
Лезет ко всем, как дурак.
Так же соседи скандалят и делятся,
Жизни друг друга уча.
Так же тропинка вдоль сосенок стелется
До ледяного ключа.
Так же туман по утрам расстилается
В гулкой осенней тиши.
Истинно сказано: все повторяется,
Кроме обычной души.
***
Светлый дождь звала она «бусенчиком»,
Лужу — «лывой», помнится, звала.
И в своей премудрости застенчивой
Для меня колдуньею была.
С ней чуть свет вставали мы «по ягоды»,
Говорила: «Сёдни насбирам!».
Как теперь туда вернуться надо бы,
Да никто не будит по утрам!
Не услышать уж по-настоящему
Шепотка, уснувшего в крови,
В спину мне, из дома уходящему:
«Господи, дитя благослови!»
Смерть свою спокойно принимала,
Враз меня заставив возмужать.
Уходя, просила слишком мало:
«Только б под березкою лежать...»
Осень прозвенела ей бубенчиком,
Ветер запах дождика принес.
Полетели ласковым «бусенчиком»
Листья с поклонившихся берёз.
***
Не ездите в чужие города.
Вас там не ждут, поскольку вас не звали,
И до конца столетия едва ли
Вас позовут когда-нибудь туда.
Там сплошь в заботах быта и труда
Живут совсем ненужные вам люди,
Подверженные пьянству и простуде,
Не ездящие сами никуда.
Там в атмосфере гари и дымов
Почти всегда пустынно на вокзале,
Да и кругом — куда б ни указали —
Один и тот же серый ряд домов.
Таких на свете много городов —
Поймете вы, когда наступит вечер
И прокричит, как старый грач, диспетчер
Об отправленьи «скорых» поездов.
И с прежним чувством легкого стыда
За то, что так надеялись на чудо,
Вы поскорей уедете оттуда,
Чтоб не приехать больше никогда.
***
Поезд уходит. Пустеет перрон.
Кружит над линией стая ворон.
Вечер, нахлынув, зажег фонари.
Некому слова сказать, хоть умри!
Снова, как было не раз одинок.
Ластится чья-то собака у ног.
Как неуютно, как пусто кругом!
Господи, или я в мире другом?
Тусклой фольгою блестит полотно.
Кажется, тянется в вечность оно.
Тянется... и в непроглядную тьму
Поезд уходит, скользя по нему.
***
Два года, начиная с четверга,
Живет со мной богиня очага.
Не с кем-либо, а именно со мною!
Прохладу дарит летом, а зимою
На землю шлёт пушистые снега.
Покоем и теплом, наполнив дом,
Берет Льва Николаевича том,
Читает час-другой в уютном кресле,
Затем мы с нею ужинаем вместе,
И не скажу, что делаем потом...
Она - гореть в аду мне, если вру -
Сумела приучить меня к добру,
Избавила от пьянства и куренья,
Заставила писать стихотворенья
И физзарядку делать поутру.
Так, начиная с памятного дня,
Богиня очага ведет меня,
Легко минуя звезды и созвездья,
От ненавистной ясности возмездья
К несокрушимой ясности огня.
Богиня очага, сомнений нет,
Что нам благоприятен ход планет.
Да не вобьет никто меж нами клина!
Настанет день, и девочка Полина
Из вечной тьмы появится на свет!
Колыбельная
Баю-бай, спи, сынок,
Улетай в покой,
Бегал ты, не чуя ног,
Целый день-деньской.
Ты устал, скорей усни,
И во сне смотри,
Как заменят фонари
Звёздные огни.
Прилетит к тебе сова
Ночью, егоза,
Но для этого сперва
Закрывай глаза.
Самой позднею порой
Запоёт сверчок,
Но для этого закрой
Ротик на крючок.
Скоро-скоро сон придёт,
Отдохнёшь сполна,
И, пока ты спишь, взойдёт
На небе Луна.
Засыпай, я буду ждать
Рядом здесь в тиши,
Сладко-сладко спи, чтоб стать
Сильным и большим.
Только миг пройдёт, поверь,
Лишь глаза закрой –
Постучится утро в дверь
Алою зарёй.
Баю-бай, спи, сынок,
Улетай в покой,
Бегал ты, не чуя ног,
Целый день-деньской.
***
Бывает, все надоедает,
Ну, абсолютно все вокруг,
Когда душа недоедает
И отбивается от рук.
Она становится открытой
Для тьмы соблазнов и грехов.
Зато — когда бывает сытой,
Совсем не требует стихов,
А, просияв довольной рожей,
Так отражает бытие,
Что всякий бдительный прохожий
Звереет, глядя на нее!
«БЕЛАЯ ВОРОНА»
«Есть ли любовь?
Если ЛЮБОВЬ, то несчастная.»
Марина Цветаева
***
Кто зло тебе делал –
Забудь и прости,
Избавившись, как от недуга,
Ведь только тебе повезло обрести,
Как в сказке, любимую-друга.
Теперь всё равно – это явь или сон,
Проклятие или награда…
Пусть бьются родные сердца в унисон,
И большего в жизни не надо!
Пойми, если есть кому можно писать
В надежде быть сразу услышанным,
Не надо спешить свою душу спасать
И каяться перед Всевышним.
Узнай, что на столькие годы подряд
Не зря на земле задержался
Затем, чтоб увидеть единственный взгляд,
В котором бы ты отражался.
***
Давай мы подольше останемся здесь,
Гуляя вдоль детской железной дороги.
Наивно-смешными, такими, как есть,-
Двумя фантазерами просто в итоге.
Пусть станет свидетелем замерший лес,
Как мы до краев переполнены лаской-
Волшебник и фея, колдунья и бес,
Назвавшие время свидания сказкой.
Пусть осень запомнит, как были добры,
Как были нежны мы с тобою друг к другу,
Как взявши в свою - твою тонкую руку,
Я переносился в иные миры.
И ошеломленный, смелее, чем ты,
Придумывал, как же остаться нам рядом
Теперь навсегда уже, в виде четы,
Скрепленной взаимностью, а не обрядом.
Подольше, подольше - не год, и не два -
Вдоль детской дороги задумчивым бором,
Так странно тепло и уютно в котором,
Что кажутся лишними даже слова,
Давай же идти без конца и без края,
Так, чтоб о разлуке исчез и помин,-
К капризному счастью, к преддверию рая,
Чтоб целое стало из двух половин.
***
В жизнь виртуальную, потустороннюю,
В искренний, но отчужденный мирок,
Вообразив себя «белой вороною»,
Тихо ушла на оставшийся срок.
Жизнь показалась воронкою, кратером,
Сузился свет до предела, как мог,
И бесконечно крутым эскалатором
Жизнь начала уходить из-под ног.
Мир отстранился, и люди, с которыми
Раньше была, но исчезла семья,
Ибо повторы, идя за повторами,
Стали растаптывать гордое «я».
День суетилась, себя отвлекая,
Силясь забыть и гордыню, и спесь,
Ночью же плакала: «Я не такая,
Господи, я не такая, как есть!
Стану ль я блудницей, стану ль святошею,
Мне всё равно теперь, всё к одному.
Буду плохою я, буду хорошею,
Только отправь меня, боже к нему!
К чуткому милому «белому ворону».
Где ж обо мне он скучает теперь?
Только со мной он разделит все поровну —
Горе и радость, рожденье и смерть.»
***
Говори, обещай, обнадеживай,
Цветом серую жизнь разбавляй,
Сердце так аккуратненько съеживай
И тихонечко так расправляй.
Узнавай, «лезь под кожу», расспрашивай,
Может, дам тебе дельный совет.
Мои серые будни раскрашивай
В золотой или радужный цвет.
Притворяйся, куражься, обманывай,
Продолжай фантазировать, врать
День за днем. И, узнав тебя заново,
Я сумею тебе подыграть.
Исповедуйся, гневайся, жалуйся,
Разговаривай с кем-то во сне,
Делай все, что угодно, пожалуйста!
Только не сомневайся во мне.
Если обзаведешься короною,
Хоть царицею стань неземной,
Хоть волчицею будь, хоть вороною,
Лишь бы где-нибудь рядом со мной!
***
Ты мой опавший желтый мой листочек
Из миллиарда клеток, сеточек и точек,
Гоняемый ветрами, как пушинка,
Ты тонущая в озере кувшинка,
Ты сломанная веточка в лесу,
Которую, надеюсь, я спасу.
Ты греешь меня, словно рукавичка,
Уже болезнь, уже любовь, уже привычка.
И после срока, после сорока.
Игрива, непосредственна, легка,
Ты, как слепой котенок, на снегу,
Которому, надеюсь, помогу.
О, только б оставалась ты со мною,
Хотя бы в мыслях осенью, весною,
Зимой и летом, вечером и днем.
С тобой мы целый мир перевернем!
И, может, когда буду я во вне,
Сюда вернуться ты поможешь мне.
***
Ты вспомнишь наше фото у собора,
Прогулку в летнем парковом бору,
И гимн, услышав, ангельского хора,
Поймешь, что никогда я не умру.
Я буду жив, твоею буду тенью,
К полночной притяжением звезде,
Причиною душевному смятенью.
Я буду жив. И буду я везде:
Где будешь ты, где будет твоя память,
Куда не взглянешь ты, куда ты не пойдешь,
Ведь то, что в жизни было между нами,
Иначе, чем любовь, не назовешь.
Иначе, чем о чуде, не помыслишь,
И скажешь: только Бог творец сего,
И даже, святотатствуя, возвысишь
Меня в апрельский вечер до него.
Но в тот же миг подумаешь о друге,
Возьмешь Толстого, сядешь, включишь бра,
И вдруг поймешь, застыв в немом ознобе,
То, из чьего ты сделана ребра!
***
Когда моя шальная слава
Войдет в надир или в зенит,
Я буду слева или справа
Почти всемирно знаменит!
Тогда куплю тебе зуава
И золотое кимоно,
И пусть кричат нам всюду «браво»,
И «бис», конечно, заодно.
Потрачусь с шиком и кромешно,
И среди прочих мелких штук,
Как обещал, куплю, конечно,
Автомобиль «Фольксваген-Жук».
Такого блеска и фурора
Тебе не сделает никто,
Чтоб одеваться от Диора,
(хотя, возможно, от Кокто!)
Не говоря уже о счастье,
А даже и — наоборот,
С Ним не пожнешь и сотой части
Моих невиданных щедрот!
***
Как муторно жить без собаки,
И есть, как дурак, одному,
В пустой телевизор, уставясь,
Как филин, в кромешную тьму.
К тому же, в разлуке с любимой,
К тому же, еще без гроша,
Надеяться робко, к тому же,
И верить, что жизнь хороша.
Когда-нибудь все-таки будет,
Нельзя мне иначе, однако —
Пусть краткой, но рядом с любимой,
Пускай без гроша, но с собакой.
Ни одной родимой нет души кругом —
Это потому, что в городе другом
Ты живешь,
Вернее — существует плоть,
Объясни, зачем же
Нас развел Господь?
***
Облачка по небу плыли,
Летний, не трогая, пыл.
Вы ничего не забыли,
Я ничего не забыл.
Фото на фоне собора,
И по погоде сырой
Наши прогулки вдоль бора
Ранней осенней порой.
И я молю временами
Некую Высшую власть:
То , что случились меж нами,
Просто не может пропасть!
И чтобы с нами не сталось,
Ноль, пустота, ничего…
То, что случилось, не хаос,—
Это уже — вещество.
***
Хочу на юг, в сухие степи Крыма,
Где розы изнывают от жары,
Где небо ниже — ближе и миры,
И жизнь идет, а не проходит мимо.
Хочу на юг, и быть хочу с тобой,
Ежевечерне слушать рокот моря,
Вместо того, чтоб пить все чаще с горя
От недовольства сукою-судьбой!
Хочу твоей улыбки по утрам,
Пусть и поэт — хочу простого быта,
Хочу, чтоб было прошлое забыто,
И за бесценок продано ветрам.
Хочу, хочу — ведь это так немного!
Пустяк простой, безделица для Бога…
Ну дай хотя бы двадцать, десять дней!
А после можешь приходить за НЕЙ.
***
Временами, временами
Где-то рядышком над нами,
Вознесясь над суетой,
Пролетает дух святой.
И легчайшим, просветленным
Нас касается крылом,
Чтобы некогда влюбленным
Вновь напомнить о былом.
И могуществом влиянья
Плющит лес, шоссе, поля,
Сокращая расстоянье
Между нами до ноля.
Чтобы я тебе казался
До смешного глуп
И мизинчиком касался
Милых глаз и губ.
***
Мой ангел-хранитель, мой ангел-хранитель,
Когда нас связали незримые нити?
И вот с той поры (постоянно причем)
Ты всюду со мною за левым плечом.
Мой ангел-хранитель, ты хрупок и тонок,
Мой ангел, по сути, он сущий ребенок,
Но на протяжении каждого дня
С невиданной силой хранит он меня.
Храни меня, ангел, будь близко, будь рядом,
Питай мое сердце целительным ядом,
И перед тобою я падаю ниц —
Моя благодарность не знает границ!
Мой ангел, мой ангел, мой спутник потешный,
Пускай оказалось — и ты небезгрешный,
Но все прегрешенья и тяжести их
Я вместе с тобой разделю на двоих.
И чтоб не терзался ты лишнею болью,
Себе я возьму ее большую долю.
И я ее вытерплю, превозмогу —
Не то еще ради тебя я cмогу,
Живи же, мой ангел, любовью хранимый,
Живи, оставаясь такой же ранимый,
Увидишь, как я растворюсь в тебе весь,
Чтоб верить и знать, что ты все еще есть!
***
Белая ворона. Красный небосвод.
Мир переменился в одночасье, вот.
Белая ворона. Черная земля.
Про нее не стану больше думать я.
Белая ворона. Небосвод, как кровь.
Верить ли за сорок в первую любовь!
Белая ворона. Канул новый год.
Жизнь не стала сказкой, жизнь не стала мёд.
Белая ворона. Всё разрушил быт?
А ведь при разлуке плакали навзрыд.
Белая ворона. Ты моя беда.
Думаю, не надо клясться никогда.
Белая ворона. Грустно на душе.
Мы ведь друг для друга умерли уже.
ЧАСТЬ II
«НАЧАЛО»
***
Когда я думаю о Вас,
Я становлюсь опасно добрым,
Я становлюсь неумолимо
Предметом зависти других.
Я становлюсь, наверняка,
И недоступным, и удобным
Предметом их кривых ухмылок
И беспощадных сплетен их.
Когда я думаю о Вас,
Я всем на свете доверяю,
Врагов по милости прощаю,
Хоть после сам себя кляну,
Когда по сотне раз на дню
Я Ваше имя повторяю,
Я счастлив тем, что я не знаю,
За что я Вас боготворю.
Когда я думаю о Вас
Я верю в сказку о бессмертье,
Я верю в то, что непременно
Мы доживем до лучших дней,
Когда я думаю о Вас
Весенним вечером, поверьте,
Я не казню себя вопросом:
Зачем я думаю о ней?
Я просто д у м а ю о Вас,
И не могу уже иначе,
Когда повсюду стала мниться
Мне поволока Ваших глаз.
Моя пропащая душа
То засмеется, то заплачет,
И не моя она, а Ваша,
Когда я думаю о Вас.
***
Ты мягко ступаешь по первому снегу,
Чуть слышен прерывистый хруст,
И бережно будишь морозную негу
Горячим дыханьем из уст.
На шарфике белом синеют полоски.
На шапочке стынет куржак,
И трогают ночь твоих слов отголоски,
И твой неизысканный шаг.
И будто бы молниями шаровыми
Зависли во тьме фонари,
Когда ты «люблю» мне сказала впервые
У чьей-то парадной двери.
Быть может, кому-то казались, по сути,
Такими беспечными мы,
Но в жизни не будет светлее минуты,
Не будет теплее зимы.
Спокойный торжественный шум снегопада,
Любимый насмешливый взгляд —
Так мало, но большего мне и не надо
На много столетий подряд.
***
Ты будто скована печалью
И разрыдаешься вот-вот,
Когда я ясно ощущаю
Твой неминуемый уход,
Когда ты двойственностью мучась,
Не говоришь мне ничего,
Я выносить не в силах участь
Неотвратимости всего.
И, наконец, побыв немного,
Ты молча покидаешь дом.
Пусть будет так, но у порога
Тебя прошу я об одном:
Чтобы не длились больше муки
Минуты, часа, ночи, дня
За полмгновенья до разлуки
Оставь без памяти меня.
***
Давно ль был теплый вечер летний,
Давно ль черемуха цвела,
И мальчик двенадцатилетний
Шагал окраиной села.
В ночной покой сползались тени,
Журчал задорно акведук,
И были в ссадинах колени,
И были в цыпках кисти рук.
Он шел, любуясь облаками—
Беспечен, искренен и млад,
И замечательная память
Еще не помнила утрат.
Еще видна была дорога
На сто столетий впереди,
Когда неясная тревога
Приподнялась в его груди.
Подул с востока легкий ветер,
Туман качнулся голубой,
И мальчик в первый раз заметил
Бездонность неба над собой.
И мысль, что нет конца и края
Пронзила холодом его,
И слушал мальчик, замирая,
Удары сердца своего.
Закат, как яростный сигнальщик,
Мигнул зарницею во мгле,
И в этот миг вдруг понял мальчик,
Что он не вечен на земле.
«И я? И Я!! Я тоже тленный!»—
Он понял враз, застыв в тиши,
И стало мало всей Вселенной
Для пробудившейся души.
Весь мир предстал, как злой обманщик,
Разоблаченным перед ним,
И вот уже заплакал мальчик,
Бессильем скованный своим.
И, как осколки мирозданья,
Катились слезы по лицу,
И он бежал, бежал, рыдая,
Скорей к родимому крыльцу.
Скорей — по клумбам палисада —
С вопросом к матери спешит:
«Скажи, и я умру когда-то
И никогда не буду жить?!»
А мать сказать всю правду хочет,
Но говорит святую ложь:
«Ну что ты, что с тобой, сыночек,
Ты не умрешь, ты не умрешь!
А будешь жить ты сто столетий,
И доживешь до лучших дней...»
И мальчик двенадцатилетний
Тогда легко поверил ей.
И этот день, и ложь святую
Он будет долго вспоминать,
Не зная то, что прядь седую
С тех пор закрашивает мать.
***
Где-то женщина плачет в ночи
Тихо так, чтоб не слышали дети,
Где-то женщина плачет на свете
Без особых, казалось, причин.
От чего-то вдруг просто заплачет,
Словно боль до конца зачерпнет,
И всю жизнь мою переиначит,
И все строчки мои зачеркнет.
И кажусь себе злым и беспечным,
И неловко становится мне
Со своим одиночеством «вечным»
Перед ней — одинокой вдвойне.
Тихо так, чтоб не слышали дети,
Лишь от всхлипов поежится ночь,
Где-то женщина плачет на свете,
И никак не понять, не помочь....
***
Он подкатил довольно тонко,
Словами нежными пленя,
А сам подумал: «Разведенка!»—
Куда ей деться от меня.
И на губах слюна сверкала,
И, торопя, вскипала кровь...
Она ж в глазах его искала
Хотя б надежду на любовь.
Но, не найдя в глазах участья,
Она, вздыхая о судьбе,
Сегодня так желала счастья,
Что не поверила себе.
И ныло сердце беспрестанно,
Опустошенностью томясь,
Ведь победил не страх обмана,
А одиночества боязнь.
***
Совпали жизни и века,
Совпал и год, и час,
И чья-то властная рука
Свела однажды нас.
Как будто вдруг открылась дверь,
И хлыул свет из тьмы,
Любовь — иллюзия, но верь:
Не выдуманы мы.
Слова не стоят ни гроша,
Устанет сердце млеть,
Но, если все же есть душа,
Нам не о чем жалеть.
И счастья формула проста,
Когда надежда есть,
И все расставит на места
Одно лишь время здесь.
Солгут враги, солгут друзья,
Сожжет весь белый свет,
Одна природа нам судья,
И вот ее совет:
Не спорить с каждым дураком,
Не потакать судьбе,
И сомневаться не в другом,
А лишь в самом себе.
***
Всегда негаданно нежданно,
Всегда одет, как на парад,
Незаменимый и желанный
К нам приезжает мамин брат.
Чуть набекрень его фурага,
В больших руках конфеты в дар,
С порога мне: «Здоров, бродяга,
Ну, забодай тебя комар!»
Закурит он, вздохнет устало,
Про дом расскажет, про войну
И вспомнит то, как «енерала»
Возил на «Виллисе» в войну.
А мать пока на стол накроет,
Постелет скатерть в синий плюш,
И просидят до ночи двое,
А было их двенадцать душ....
***
Промчится празднество слепое,
Замрут в истоме тополя,
И грезить святостью покоя
Начнет усталая земля.
Она разжалобит светила,
Замедлив бег в созвездье Пса,
И вновь неведомая сила
Оденет в золото леса.
Среди берез качнется просинь,
Как василек средь спелой ржи,
И снова заспанная осень
Убережет меня от лжи.
Она войдет желанной гостьей
Под ветхий свод моей избы,
И уведет меня от злости
И неоправданной судьбы.
Она сольется с поволокой,
Забрезжит ветром в камыше,
И чувство родины далекой
Проснется в суетной душе.
И снова, как во сне нелепом,
Мне будет чудится рассказ
О том, что здесь, под этим небом,
Я буду жить еще не раз.
***
Цветут у вокзала сирени
Под грохот вагонных колес,
И жалобно просится в сени
Чужой непородистый пес.
Вот бабушка молча на ужин
Заварит сухарницу мне,
Вздохнет о Василии – муже,
И вспомнит опять о войне.
На плюшевом коврике драма:
Злодея карает стрелец...
И плачет усталая мама,
И пьет беспробудно отец.
Гармошка играет далеко,
Прощаясь, гудят поезда,
И так же, как мать, одинока
Горит за окошком звезда.
А завтра забуйствует лето,
И схватит ковыль седина...
Ты скажешь, не родина это!
А что же такое она?
***
По-детски раскрыв неподвижные очи,
Истоки печали храня,
Большая Медведица с купола ночи,
Как мама, глядит на меня.
И видно, как на небе ей неуютно,
Как звездочки зябко дрожат,—
Большая медведица ежеминутно
Теряет своих медвежат.
И видно, как хочется ей прослезиться,
И ковш опустить до Земли...
О, сколь из него попыталось напиться,
Да губы о край обожгли!
И все же надежда одна почему-то
Ласкает сознанье мое,
Что крошечный век мой — не просто минута
Средь тысячелетий ее.
Но, может быть , завтра уже среди прочих
Мой взгляд не отыщет она,
Лишь чуткие ноздри ее пощекочет
Шальная пылинка одна.
***
Август недавно здесь был, а потом
Реял сентябрь в плаще золотом.
Реял сентябрь в плаще...а потом
Лес опустел, как покинутый дом.
Лес опустел и, листвою шурша,
Слышит идущий, как стынет душа.
Слышит идущий как где-то вдали
Гул равномерный идет от земли.
Гул равномерный, тревожащий тишь.
Может быть всё это кажется лишь?
Может быть это сквозь воду и твердь
К тленной душе подбирается смерть?
К тленной душе, осознавшей давно,
Что исключеньем ей стать не дано.
***
Теперь наши встречи не длинны,
А помнишь то время, когда
Мы были с тобою едины,
И чудилось нам: навсегда.
Но в месяц заснежено белый
От душ отделились тела,
Три осени в нас прошумело,
Три лета сгорело дотла.
Мы больше не делимся снами,
Цветными от запаха роз,
И счастье не бродит за нами,
Как верный задумчивый пес.
Но стоит нам вспомнить друг друга,
Смахнув безучастность с лица,
Как томная искра испуга
На миг озаряет сердца.
И взгляды слезятся, как свечи,
И катится к горлу комок,
И молим, чтоб нам в этот вечер
Никто, кроме нас, не помог.
***
«Дай, Джим, на счастье лапу мне...»
С. Есенин.
В полночный час ( уму непостижимо)
На счастье мне, а может, на беду,
Я повстречал качаловского Джима
В промозглом и пустынном горсаду.
Не знаю: уж откуда он и вылез,
Прилег к горелке Вечного огня,
Глаза его страданием слезились,
Но с вызовом глядели на меня.
« Не плачь, мой друг, даю тебе поруку,—
Я тоже, как и ты, порой страдал»…
И протянул ему навстречу руку...
Чего ж ты, Джим, мне лапу не подал?
***
Стоит незыблемо Кавказ,
Из века в век впадает Волга,
А ты продержишься недолго,
Храня в сознанье каждый час.
Но я бессмертья не прошу—
Одна для всех судьба земная:
Лететь навстречу жизни, зная,
Что не раскрыт твой парашют.
И ни на миг покоя нет,
И страх торопит беспрестанно:
Оставь во что бы то ни стало
На зыбком небе строгий след.
В своем стремленье все забудь,
Не внемли сплетням и раздорам,
Тогда подобно метеорам
В безумной вспышке кончишь путь,
Тогда лишь вырвешься из пут,
Прорвав стрелой пергамент буден,
Тогда лишь набожные люди
Тебя звездою нарекут.
***
Пусть мной немного пока еще пройдено,
Пусть привечают не в каждой избе,—
Я никогда не топтал тебя, Родина,
Лишь неприкаянно брел по тебе.
В славе ли буду купаться блаженен я,
Буду ль в опале от сплетни любой,—
Родина, скован твоим притяжением—
Не вознесусь никогда над тобой!
Благослови же мое вдохновение,
Благослови мою веру в себя,
Чтобы ( когда б не случилось падение!)
Снова подняться сумел до тебя.
***
Мы все претендуем тоскливой порою
На роли влюбленных, на роли героев,
И страшно нам, если не видим, увы,
В надорванном сердце таланта любви.
Я тоже когда-то неистово верил,
Что чудо войдет в приоткрытые двери,
Но все же признался однажды себе:
Любил не тебя и писал не тебе.
А вспомни, как было: тюльпаны апреля,
Как пять снегирей на ладонях горели,
И голосом снега журчала вода:
«Люби навсегда и живи навсегда!»
Но после, в июне, пришли незабудки...
Меня не забыли, а я-то, как будто
Фальшивое соло сыграл на трубе:
Любил не тебя и писал не тебе.
Той осени помню дождливые гимны,
Когда не возвысил тебя до богини,
Мне в спину листва прошептала тогда:
Любил без следа и уйдешь без следа.
«Покайся!» — мне птицы, прощаясь, кричали,
Но эхом слова в тишине прозвучали,
Как выдох последний в последней мольбе:
Любил не тебя и писал не тебе!
***
Неведомо то посторонним,
Но знаем с тобою вдвоем,
Как мы хладнокровно хороним
Друг друга в сознанье своем.
Давно все исчезло меж нами,
Мы правы и в том, и в другом,
И вот уж становится память
Единственным нашим врагом.
Она не дает нам покоя
Ни днем, ни в полуночный час,
Так что ж она знает такое,
Что мы не запомнили в нас?!
***
Сколько в этой осени пространства,
Сколько недоступного величья!
Наступает время постоянства,
Наступает время безразличья.
Что же я никак не успокоюсь,
Что же мне еще от жизни надо?
И душа бросается под поезд
Движимого ветром листопада.
Ухожу, тупой и утомленный,
От нее — наивной и ранимой,
А она желает быть влюбленной,
Даже если снова не любимой.
И дождем проносятся сквозь годы
Вновь ко мне (да что ж это такое!) —
И предощущенье не покоя.
И предощущенье непогоды!
И под шум дождя все чаще снится
Рыжина сентябрьского клена...
Вот на ветке каркает жар-птица,
Боже мой, да это же ворона!
***
Над одинокой засохшею астрой
Медленно кружит шальная пчела.
Что ж она, глупая, ищет напрасно?
Все это было вчера.
Молча над жертвой склонился преступник:
Пот ледяной покатился с чела.
Слышится всюду, куда он не ступит:
Все это было вчера.
Ты в потрясающем душу ознобе,
Старые письма мои перечла,
И загадала, наверное, чтобы
Все это было вчера.
Прежние звезды на небе искрятся,
Прежняя ночь необъятно черна.
Время застыло. К чему повторяться? —
Все это было вчера!
***
Распахните настежь двери,
Отоприте все замки,
В обходительной манере
Отвечайте на звонки.
Платье новое наденьте,
Всех изящностью пленя,
В косы русые по ленте
Заплетите для меня.
Все пройдут в прохладу комнат
Вслед за вами и за мной,
В этот день не будьте скромной,
Непростительной и злой.
В полночь дом покинут пары.
Мы останемся вдвоем
И под старую гитару
Песню старую споем.
Будет сердце ваше часто
Греться в пламени сердец,
Будьте молоды, несчастны
И счастливы, наконец!
***
Понемногу улицы пустеют,
В сердце начинается набат:
Я хочу осенний дождь затеять,
Я хочу затеять листопад.
Чтоб душа очистилась от пыли,
Чтобы свет в твоем окне не гас,
И чтоб те, кого мы полюбили,
Так же горячо любили нас.
Лейся дождь по моему хотенью,
Закружи мне голову листва,
Я хочу увидеть на мгновенье
Золотую тайну естества.
И верхушки кленов закачало,
Дождик по ночи засеменил,—
Это было только лишь начало,
Ну а я уж выбился из сил.
Осени нескладно подпевая,
Дворники дорожки подмели...
Я уже ничто не затеваю,
Я прошу прощенья у земли.
***
Бесшумно, словно опахало,
В тисках невидимой руки,
На землю облако упало
Однажды утром у реки.
Толпа кричала: «Грозовое!»,
Но оказалась не права:
Оно простое, грузовое,
Напоминающее льва.
Его страшило чем-то небо,
Когда кишел закат во мгле,
И вот, пусть это и нелепо,
Прижалось облако к земле.
Исчезла вся его далекость
И поднебесность уплыла,
Наверно, вся былая легкость
Всего лишь видимой была.
Его на небе не хватало.
Гудел в тоске аэроплан.
На землю облако упало,
А часто думаем: туман.
***
Я не уйду из памяти твоей,
Как сильно бы ты меня не забывала,
Как долго бы метель не завывала
Над «бабьим» летом тех далеких Дней.
Как сладкий сон забывчивость маня,
Лишь в ней одной покой себе предвидя,
Порой любя, а чаще ненавидя,
Ты будешь помнить, милая, меня.
Я не уйду из памяти твоей,
Хоть сам не рад пророчеству такому,
Хотя смотрю сегодня по-другому
На тени чувств и тени их теней.
Хотя и сам поныне не пойму,
Что не дает навеки нам проститься,—
Какая нам тревожная частица
Дремать мешает сердцу и уму.
Еще не раз друг друга проклянем,
Назло себе, жалея о разлуке,
Еще не раз, заламывая руки,
Себя друг другу больше не вернем.
Не хмурь напрасно милых мне бровей.
Вели, и я подлунный мир покину,
Испепелюсь, умру, исчезну, сгину,
Но не уйду из памяти твоей!
***
Стыдливо горбится аллея,
В ней умолкает воронье,
Когда о прошлом, не жалея,
От одиночества шалея,
Ты входишь медленно в нее.
В аллее чутко спит простуда,
В аллее дремлет колкий дождь,
Но, продолжая верить в чудо,
Прекрасно ведая откуда,
Ты в никуда по ней идешь.
А может, знаешь ты прекрасно,
Какая ждет тебя пора...
Но вдруг нежданно и негласно
Ты всех врагов прощаешь властно,
Изнемогая от добра.
И отрекаясь от участья
Чужих судеб в твоей судьбе,
Ты так другим желаешь счастья,
Как средь кромешного ненастья
Желала некогда себе.
И вновь с гнетущим чувством мая,
Который век, в который раз,
Печальных глаз не поднимая,
Сама себя не понимая,
В густую даль уходишь с глаз.
***
Тень строга и недвижима
В темной раме окна.
На глаза моих женщина
Остается одна.
Не помогут искания
И раскаянья мне—
Одинокая женщина
Одинока вдвойне.
Ни разлука, ни тернии,
Ни болезнь, ни война,
Только все-таки женщина
Остается одна.
Все вплотную приблизилось—
И беда, и вина,
Жду расплаты, а женщина
Остается одна.
В страшной пропасти холода,
В западне бытия...
Одинокая женщина —
Это совесть моя.
На кладбище
Все строго в мире, нету баловства.
Серьезные нахмуренные лица.
И хочется застыть, остановиться.
И тихо-тихо падает листва.
Холодный злой с немым укором взгляд.
Железная ажурная оградка,
И звезды, и кресты за рядом ряд.
И тихо так, и солнечно, и гадко.
Ну хоть бы где-нибудь раздался плач!
Безмолвие. Ни шепота, ни вскрика.
Лишь боль обид и ненависть удач,
И тихо так, и набожно, и дико.
Повсюду отреченье от родства.
Повсюду впечатляющее братство.
Дорога есть, но некуда податься.
Все строго в мире, нету баловства.
***
На руки голову склоня,
Ты от беспомощности плачешь,
Ты ясно вспомнила меня,
И все представила иначе...
Где ж ты была в далекий час,
Где были зрители и судьи,
Когда не спрашивая нас,
Легко скрестились наши судьбы?
Тогда казалось — наша жизнь
Ушла от замкнутого круга,
Но судьбы не пересеклись,
А перерезали друг друга.
Так почему, скажи, тогда,
Как символ веры и прощенья,
Восходит новая звезда
На месте их пересеченья?
***
Куда неслась ты ошалело,
Все на пути своем круша,
В какое ты просилась тело,
Кому ты верила, душа?
Устала ты в пылу забавы,
Презрела водку и рубли,
Я помню, ты искала славы
И края света у Земли?
В тумане ты искала дали,
В тиши искала круговерть.
Что ты нашла?
— меня распяли
Две силы: Родина и смерть!
***
Какою бы не был я стиснут бедою,
И как бы я не был балован судьбой,
Мне будет светить под стеклянной звездою
С рождественской елки мой шар голубой.
Мой шар был привязан тонюсенькой ниткой
К тонюсенькой ветке и был для меня—
Тогда еще призрачно, лишь по наитью,
Источником счастья, добра и огня.
А гости пришли и затеяли пляску
Да так, что не чуяли ног под собой,
И в пьяном угаре, как будто стекляшку,
Случайно разбили мой шар голубой.
Я видел, как в комнате пол подметали
И в необъяснимом ознобе дрожал:
Мой шар изнутри оказался зеркальным
И каждым осколком меня искажал.
***
Рукою облака коснуться,
Подпрыгнув выше головы,
Уйдя в хмельное безрассудство,
Назвать в сердцах коты на «вы».
В штормящем море бросить якорь,
Нырнуть, дыханье затая,
А после рыпаться и якать,
Но только все это не я.
Свою любовь собрать по капле,
Тебя окликнув неспроста,
И в этой жизни, как в спектакле
Исполнить партию шута.
Напомнить пушкинские строки:
«Как гений чистой красоты...»,
И в тишине «давать уроки»,
Но только все это не ты.
Стать светофором на развилке
Давно нехоженых дорог,
Навзрыд поплакать у могилки,
Грехи замаливая впрок.
В жару, с зимою спутав лето,
Напялить шапку и пальто.
Чудесен мир и полон света!
Но только все это не то.
***
Рождение. Наследники. Погост.
Проходит жизнь по замкнутому кругу,
А надо бы дотронуться до звезд
И не обжечь отчаянную руку.
Но снова все: наследники, погост.
Подобно рыбам все оцепенели.
Как весело гудит наш паровоз!
Как медленно бежит к желанной цели!
***
Все тот же дождь, все тот же город,
Все те же в сумраке огни,
И мы, подняв повыше ворот,
Идем по городу одни.
И нам не так уж много надо
Под крышей нашего зонта,
Когда вопросом листопада
Кругом природа занята.
И пусть все это лишь минута,
Минута лгавшая не раз,
Но плед осеннего уюта
Так неподдельно греет нас.
И видим, словно бы впервые,
Дорогу, дождь, огни, Горсад,
И все проблемы мировые,
К стыду, над нами не висят.
Всегда бы так, на все бы эры:
Тепло несмелых губ твоих,
Чуть-чуть дождя, немножко веры,
И старый зонтик на двоих.
***
Любите осень, граждане!
Ее не долог час,
Когда дела неважные одолевают вас.
Любите это плавное
Падение листвы,
Хотя оно – не главное
И краткое, увы.
Любите осень в сумерки,
Любите в дождь и в грязь,
Пусть с этой блажью в «умники»
Немудрено попасть.
Покой ее обители,
Печаль ее полей
Любите вы, любите вы
Все чаще и больней.
Не бойтесь, не ослепните—
Не отводите глаз,
А вдруг она последняя
Любимая у вас?
В России и в Америке,
Везде, где б вам ни быть,
Любите и поверите,
Что можете любить.
ЧАСТЬ III
ИРОНИЧНЫЕ СТИХИ
Караси,
которые слушали Би-Би-СИ
Надменно, как аэропланы,
По небу летят караси.
Летят они в дальние страны
Над ширью и мощью Руси.
Почто показалась немилой
Им тина родного пруда? —
Гонимые дьявольской силой
Летят неизвестно куда.
Повсюду, как вызов покою,
Проносится дерзкий косяк,
И вслед ему машет рукою
И истошно крестится всяк.
И только приятель мой Мишка,
От гнева глаза округля,
Достанет с полатей ружьишко
И выйдет с Полканом в поля.
«Есть правда в отечестве нашем» —
Вскричит он достаточно зло,
И с крепко набитым ягдташем
Вернется к полудню в село.
Осень в деревне
Уж осень. Уж поспела репа.
Уж гусь ударился в бега.
Не подстрелить ли мне вальдшнепа,
Пойдя с Трезоркою в луга?
И верно, чтоб развеять скуку,
Надену шляпу и пальто
И, взяв ружье, как посох, в руку,
Отправлюсь шляться где ни то.
Трезорка чует: будет тяга —
Не зря он воет третью ночь.
Идем. Рябина цветом стяга
Пылает ярко. Грязь обочь
Лежит. Вдали шумит дубрава,
Рябя пожухлою листвой.
Левей поскотина, а справа...
Так что же справа? Боже мой!
Встает картина запустенья:
Куда ни глянь, с окрестных нив
Еще не убраны растенья,
Опять они погибнут, сгнив!
Ржавеет жатка на поляне,
Одну полоску взяв едва,
А рядом пьяные крестьяне
Лежат вповалку, как дрова.
А скоро снег, конец сезона —
Вовсю должна кипеть страда,
Но директива из района
Еще не спущена сюда!
Пусты Отчизны закрома!
Погибли рожь, овес, пшеница...
И, чтоб не выжить из ума,
Иду назад в кабак — напиться!
***
Интеллигент, рабочий и рыбак,
Не убивайте кошек и собак!
А лучше, вопреки дурной молве,
Почаще гладьте их по голове.
Интеллигент, рабочий и рыбак,
Не заходите вечером в кабак!
А лучше с посвящением жене
Роман в стихах пишите в тишине.
Интеллигент, рабочий и рыбак,
Подумайте: зачем курить табак?
Неужто вы избавитесь, куря,
От мысли злой, что жизнь проходит зря?
***
Растет бурьян у огорода.
Сидит на ветке воробей.
Полно на улицах народа,
А пива нету, хоть убей.
Вовсю звенят в карманах гроши.
Летают лайнеры в Бомбей.
Как много девушек хороших,
А пива нету, хоть убей.
Весна проходит, тают льдины,
Живи, товарищ, не робей —
Народ и партия едины,
А пива нету, хоть убей!
***
Суббота. Значит, скоро лето.
А лето — это не зима,
Какие темы для поэта,
Какая пища для ума!
Посадим репу и картошку,
И с божьей помощью редис,
А после сева, взяв гармошку,
Затянет песню гармонист.
Жара наступит всесторонне.
Весьма охота будет пить,
И будут девушки в капроне
Глаза бесстыжие слепить.
Очнутся вдруг поля и рощи,
Поедет брокер на Кавказ,
А кто помельче и попроще,
Тот будет здесь, как в прошлый раз.
Пойдет падение морали,
Завалит план родное СМУ,
Прекрасно лето на Урале,
Но лучше все-таки в Крыму!
Баллада о
потерянной шапке
Как-то шел я полем,
Нес под мышкой папку,
Вдруг с башки куда-то
Ветром сдуло шапку.
Все кругом обшарил —
Благо был я зрячий,
Но как в воду канул
Треух мой кролячий.
И заныло сердце,
Стал, как снег, я белый.
Что же натворил я,
Что же я наделал!?
Ой, маманя взвоет,
Ой, запорет тятя —
Ведь у них, родимых,
Старые понятья.
Так пришло несчастье,
Накатило горе,
И тогда мне стало
По колено море.
И пошел в кабак я,
И хватил я лишка,
Заложив дырявый
Тятин зипунишко.
Как назло, к тому же
Не пошла мне карта,
И зараз продулся
Я в пылу азарта.
Проиграл рубаху,
Сапоги и майку,
Даже дорогую
Брата балалайку.
Был одет я с шиком,
Был карман мой полным,
А домой вернулся
Совершенно голым.
Был я проклят братом,
Был я тятей порот,
А маманя месяц
Не пускала в город.
Всякое бывало,
Было и похлеще,
Все равно, ребята,
Не теряйте вещи!
***
Был я попрошайка,
Был я драный рокер,
А теперь на бирже
Я фартовый брокер.
Чуть не каждый месяц
Езжу я в капстраны,
И хожу обедать
Только в рестораны.
Больше спозаранку
Не толкусь в собесе —
Девочек катаю
В черном «Мерседесе».
Слава Горбачеву!
Слава перестройке,
А не то б ишачил,
Как дурак, на стройке.
А не то б ютился
В тещиной каморке,
И с женой ругался
Из-за каждой корки.
Не ходил бы гордо
В лапсердаке чистом,
А подох бы тихо
Честным коммунистом!
***
Я люблю полежать у овина,
Где растет молодая трава,
Если жизни прошла половина,
И не очень болит голова.
Если целы берцовые кости,
И затылок покуда не сед...
Ах, зачем же, пунцовый от злости,
За гумном матерится сосед?
Нет, чтоб шелест березовой рощи
Слушать сутками, словно маньяк,
Он опять занимает жилплощадь,
На которую метил свояк.
Угостить его что ли с получки
Или дать ему денег взаймы,
Чтобы вместе небесные тучки
Наблюдали, блаженные, мы.
Или шли бы, хмельные, лугами
Танцевать в переполненный клуб...
Но не очень богат я деньгами,
Хоть, по мнению многих, не глуп.
И не падок на крепкие вина,
И на крепкие жаден слова...
Так, люблю полежать у овина,
Где растет молодая трава.
***
Однажды, гуляя по зимнему лесу,
Я видел, как дяденька пел «Марсельезу».
Он пел, а вокруг, ощетинивши холки,
Сидели и выли тамбовские волки.
Не был сталевар он и даже не плотник,
А был он недавно еще партработник.
Теперь — отлученный от дела партиец —
Какой-нибудь (в рифму) Иван Коломиец.
Он верой и правдой служил в аппарате,
Но был уличен в миллионной растрате.
Поскольку однажды, как оспа, как парша,
Его подкосила одна секретарша.
Смущая приезжих размерами бюста,
Она восседала в приемной Минюста.
И он, пребывая безумья на грани,
Партийную кассу продул в ресторане.
И вот вдалеке, в приполярном Урале,
Он снова азы постигает морали.
В суровом краю, где условья несносны,
Он валит столетние кедры и сосны.
И часто, на волю хотя до зарезу,
Под стук топора он поет «Марсельезу».
Поет и, устав от засилия рока,
Настырно ему подпевает сорока.
Исповедь путаны
Зачем собой я торговала,
Зачем за деньги отдалась,
Зачем с родными у чувала
Мне не сиделось дома, ась?
Неужто так сдались мне тряпки,
Сапожки эти на меху?!
Уж лучше б я клепала тяпки
В механосборочном цеху.
И, встав в резиновые боты,
В сатин одетая и в бязь,
Под вечер скромно шла с работы,
Своей профессией гордясь!
«Быть знаменитым некрасиво…»
Б. Пастернак
Пить в одиночку некрасиво.
Гораздо лучше сообща.
Так приходи с канистрой пива,
А я возьму кило леща.
Мы проведем часы в беседе,
Читая вслух газету «Труд».
Так посидим, что все соседи
От черной зависти умрут.
Зажжем свечу, поставим Баха,
А, может, оперу Гуно...
Не зря ж последняя рубаха
В ломбард заложена давно.
И поутру, поставив точку,
Опять по маленькой нальем
За то, чтоб пить не в одиночку,
А чаще все-таки вдвоем!
***
Моросит осенний дождик.
Напивается художник,
И в зеленом во бору
Зайчик прячется в нору.
Вот такая жизнь штука!
Входит женщина без стука
И, присевши на кровать,
Вдруг начнет повелевать.
Не пойму я, что ей надо?
У нее есть тушь, помада,
Платьев полных два шкафа,
Ну не жизнь, а лафа!
Нет, зудит над левым ухом
О дыханье винным духом,
И о пьянстве, о вреде,
В общем — всюду и везде!
А ведь много лет живет со мною
И является женою!
Что ей надо, не пойму —
Ее сердцу и уму!
Из себя выходит, злится!
Нет, чтоб дать опохмелиться!
Низкий старт приняв, рывком
Сбегать в лавку за пивком!
А во время это морось
Все наращивает скорость.
Осень. Стал глодать художник сайку —
Плачет, бедный: жалко зайку.
ЧАСТЬ IV
СЛОГАНЫ
***
Безалкогольные замашки
Привьют вам шахматы и шашки.
***
Брось дружить с пивною кружкой -
Покупай часы с кукушкой.
***
Бесспорно правильный поступок -
Покупка пестиков и ступок.
***
Вражьим проискам в ответ,
Уходя, гасите свет!
***
В противовес иному мнению
Купите рыбу нототению.
***
Мой друг, в счастливые моменты
Не забывай про алименты!
***
Взамен соблазна ставить брагу
Читайте о Форсайтах сагу.
***
Не стоят жалости госзнаки,
Когда пред вами козинаки.
***
Порадуй маму и отца —
Купи набор для холодца.
***
Нормализует явь и сон
Приобретение кальсон.
***
Нет замечательнее дара,
Чем три флакона скипидара.
***
Не победишь в любовном споре
Без сапогов на микропоре.
***
Не показать ударной ковки
Без потребления морковки!
***
На здоровье делай ставку —
Покупай чеснокодавку!
***
Уговори, невеста, свата
Прибегнуть к помощи проката.
***
Прилежно столь же, как и в храме,
Веди себя на пилораме.
***
Осатанев от дел текущих,
Вступайте в общество непьющих!
***
Во благо тела и души
Употребляйте беляши.
***
Не печалься о былом —
Собирай металлолом!
***
Посещай зимой и летом
Театр оперы с балетом.
***
Поднаторев в вопросах секса,
Отведай шахматного кекса.
***
Подумай, сам писатель Бабель
Не покидал хозторг без грабель.
***
В мечтах безоблачных витая,
Не брезгуй спинкою минтая.
***
Нигде не знают пробуксовки
Лишь нашей фабрики кроссовки!
***
Всегда блестят, как на картинке,
Лишь нашей фабрики ботинки!
***
Задача первая мужей —
Внос коммунальных платежей!
***
Жизнь превратится в сладкий сон,
Когда ты купишь патиссон.
***
Во избежание развязки
Не заходите в цех без каски.
***
Гнилью Запада насытясь,
Покупай приемник «Свитязь».
***
Ежечасно будь готов
К профилактике глистов!
***
Души порыв бери в полон —
Не пей тройной одеколон.
***
Джентльмены, вместо водки
Берите женщине колготки!
***
И свата с деверем, и кума
Устроит наша фирма «Пума».
***
И у себя, и у знакомых
Уничтожайте насекомых!
***
Какая б сила не влияла,
Купи верблюжье одеяло.
***
Михаил, порадуй Клаву —
Покупай будильник «Славу».
***
Не потерять авто по пьянке
Помогут платные стоянки!
***
Не в меру крепкому вину
Предпочитай прыжки в длину.
***
Предвкушая эйфорию,
Заходи в кулинарию.
***
Поступай наоборот —
Покупай коловорот.
***
Скупым товарищам в отместку
Купи отвертку и стамеску.
***
Не ищи альтернативы —
Покупай презервативы!
***
С наслажденьем кинув палку,
Покупай электропрялку!
***
Не отлынивай, браток, —
Экономь электроток!
***
Не раз подпрыгнешь от восторга
Лишь в магазинах «Спорткультторга»!
***
Чтоб не страдать от диареи,
Бегите руки мыть скорее!
***
Товарищ, слышишь голос сердца —
Оно не может жить без перца!
***
Не думай о секундах свысока
Пока не купишь сахара-песка!
***
Не торгуй собою, леди,—
Лучше сдай отходы меди.
***
Пусть в этом нет нужды и смысла —
Приобретайте коромысла.
***
Не пожалеете ни разу,
Купив себе ночную вазу.
***
Чтоб не нажить кисты и грыжи,
Вставай в свободный день на лыжи!
***
Поскорей слезай с «очка» —
Покупай окорочка!
***
Эффект сустака и нитронга
Удвоит джаз Луи Армстронга!
***
Грешен тот, кто после Пасхи
Не отведает колбаски!
***
Не влезай в кредит и ссуду —
Собирай стеклопосуду!
***
Война — войной,
А паёк — двойной!
***
Товарищ, помни Бога ради:
Нас сгубят водка, рак и бляди!
***
Господа! Держите крен
На аджику, лук и хрен!
***
Купи (сгодится!), мужичок
Для ловли бабочек сачок!
ЧАСТЬ V
ЗАПИСИ
( или соблазн праздного умствования по Л. Толстому )
***
У многих нет выбора: либо жить бедно,
но весело, либо бедно, но скучно.
***
Завидую лишь новорожденному.
***
Не трудно родить мысль,
трудно облечь ее в доступную форму.
***
У графомана есть хотя бы объем...
***
Иногда я очень жалею о том,
что нельзя снова сделаться неграмотным.
***
Место твоего рождения —
столица Земного Шара.
***
— Вы верите в любовь?
— А почему я не должен
доверять своим чувствам?
***
Толстой, например,
имеет лишь дату рождения…
***
Наиколбаснейший прием...
***
— Знаешь какая последняя мысль
отрубленной головы?
— Ужас невозможного!
***
Говори на равных или не говори совсем.
***
Человек не отрекается от идеи
под страхом смерти.
А под страхом бессмертья?
***
Понимать ему меня поздно,
а мне учить его рано.
***
Я не над всеми, не один из всех,
но один среди всех.
***
Если не видишь вокруг примера
для подражания, стань им.
***
— Насколько низко ты пал в моих глазах!
— Стало быть не так высоко
ты меня ставил!
***
Я прожил очень много времени.
Если такое же время растить свинью,
то сколько же можно накормить народа!
***
Драматург — это ленивый писатель.
***
К нашему времени уже столько выросло
плодов творчества,
что всякий, вступающий на путь творчества,
не должен отрицать, что он ворует.
***
Народ — это все остальные.
***
Говорят, что люди думают. А они злятся,
радуются, боятся, хотят...
***
Толпа не судит, толпа выносит приговор.
***
Человек живет от мысли до мысли.
***
Ничто не уничтожило стольких людей,
скольких уничтожили бумага и слово.
***
Проблема не в том, чья идея лучше, а в том,
кто больше жизней загубил.
***
Чем большее число народа гибнет за идею,
тем быстрее идея терпит крах.
***
Особенно сильно на меня воздействуют
такие вещи: женщины, книги, вино, театр
и железная дорога.
***
— Такой вы чудесный человек!
Ей богу, если бы были женщиной
я б в вас влюбился!
***
Спорят лишь дураки. Умные люди приходят
к согласию.
***
В роли просителей мы на стороне социальной
справедливости. В роли получателей —
на стороне вещей.
***
Никогда не побеждают лучшие идеи,
если за ними стоят не лучшие люди.
***
Завидую глубоко религиозным людям.
Им всегда есть кому пожаловаться.
***
Достоевская погода...
***
Если бы вместо того, чтоб ставить свечку,
люди сажали дерево...
***
Меня беспокоит не то, что дураки существуют,
а то, что это меня беспокоит.
***
Может быть, где-то, как в России, и пьют,
но нигде так не страдают с похмелья.
***
Как невозможно вообразить конечность
пространства, так невозможно представить
миллионы насильственно умерших. И в этом
еще одно торжество несправедливости.
***
Это не беспорядок.
Просто теперь такой порядок.
***
Если бы люди поняли, что лучшую часть
своей жизни — детство они уже прожили,
как спокойней они были бы.
***
Горько подумать, что любым моим влечением
управляет какая-то молекула...
***
Пролетарии... И куда они пролетают?
***
— Что вы любите читать?
—Телепрограмму.
***
Писатель написал о том, как 45-летний
совращает 12-летнюю. Это обсуждается,
незнание повести считается дурным тоном,
ее ставят на сцене, снимают на ее основе
кино... А писатель просто накакал на всех,
шутканул, так сказать, заработал денег.
Ведь никто не представит на месте героини
дочь, сестру, любимую.
***
— Вы отстали от жизни.
— Нет, это вы зашли далеко вперед.
***
Когда-нибудь человеку и Земля станет
казаться ограничением свободы.
***
Как бы средства массовой — превратить
в средства индивидуальной информации!
***
Теперь я презираю вещи, а раньше вещи
презирали меня.
***
Любовь — не чувство двоих,
а чувство каждого.
***
Люди так любят прикидываться немощными,
что раздражают натурально немощные.
***
Если в одном месте погибло 10 человек —
это «ЧП», если в тоже время 1000 погибло
по всей стране — обычное дело.
***
Сперва сохраняют любовь, потом сохраняют
семью, потом сохраняют здоровье, угроблен-
ное на сохранении двух первых.
***
Всяк хочет не потеряв ничего, получить
многое, и в результате не получает ничего,
а теряет многое.
***
Талант — это образ мыслей.
***
Скольких в жизни вы встречали замечатель-
ных людей? Я — одного или двух...
***
Люди пьют оттого, что не хотят быть
взрослыми, и не могут быть детьми.
***
Никто не хочет полюбить, но все хотят
выйти замуж.
***
Когда человек заканчивается сам, он начинает
искать Бога.
***
Он завел собаку в надежде, что хоть одно на
свете живое существо искренне пожалеет
о его смерти....
***
У человека никому не отнять чувство,
мечту и мысль.
***
Раньше актеров хоронили за пределами
кладбища, а надо бы — журналистов.
***
Страшно то время, когда единственной воз-
можностью получить жилье, является
смерть родителей.
***
Трагедия жизни в муторной долготе дня и —
в мгновении десятилетия.
***
В |
зы: надеюсь в скором времени дочитать остальное.
с уважением, Нат