Август движется к концу,
грустно моему лицу,
грустно носу и ушам,
рту, развесистым щекам
и особенно глазам,
где скрывается слеза.
Отчего ему грустить,
ведь синица же в горсти -
не крикливый журавель,
что как осень, так отсель
поскорей уносит ноги,
крылья, хвост, крича эклоги?
А эклоги те о том,
что летит он за теплом -
мир, где белый снег искрится,
не уютен этой птице,
то ли дело берег южный,
где не слышен голос вьюжный.
Но еще он возвратится -
прокричит журавлик-птица,
хоть по правде эти крики
"но, пошли!" равновелики;
и грустить лицом не стоит,
коль в руке синичка - стоик.
грустно моему лицу,
грустно носу и ушам,
рту, развесистым щекам
и особенно глазам,
где скрывается слеза.
Отчего ему грустить,
ведь синица же в горсти -
не крикливый журавель,
что как осень, так отсель
поскорей уносит ноги,
крылья, хвост, крича эклоги?
А эклоги те о том,
что летит он за теплом -
мир, где белый снег искрится,
не уютен этой птице,
то ли дело берег южный,
где не слышен голос вьюжный.
Но еще он возвратится -
прокричит журавлик-птица,
хоть по правде эти крики
"но, пошли!" равновелики;
и грустить лицом не стоит,
коль в руке синичка - стоик.