Лиловые в пологих вершинах сопки, царапающие небо остроконечными елями, особенный воздух, в котором чувствуется море – может, через косяки рыбы, идущей в верховья речушек…
Хлеб, жареная картошка, тушёнка и четыре стакана… Я не один: ещё ночью, на одноимённой с перевалом станции подсели в мой почтово-багажный авиационные военные – едут на знакомый полустанок менять спирт на икру.
— Знаешь, — говорит старший, — жизненные песни у тебя, брат, давай, спой ещё!
От тебя, гулёна-девочка в зацелованных коленочках,
лишь разорванные ленточки и обуглены цветы,
и мелками обведённые, и не до заговорённые,
и навеки не сведённые разведённые мосты…
это ты гуляла с Митенькой, это ты летала с Витенькой,
это ты грешила, кисочка, не хотела выбирать…
это мне, такому пьяному, это мне, орлу упрямому,
это мне, взрывному самому, не придётся умирать…
эх ты, ревность неподсудная, эх ты, пьянка беспробудная,
эх, граната безрассудная… раз, два, три, четыре, пять!
лишь разорванные ленточки и обуглены цветы,
и мелками обведённые, и не до заговорённые,
и навеки не сведённые разведённые мосты…
это ты гуляла с Митенькой, это ты летала с Витенькой,
это ты грешила, кисочка, не хотела выбирать…
это мне, такому пьяному, это мне, орлу упрямому,
это мне, взрывному самому, не придётся умирать…
эх ты, ревность неподсудная, эх ты, пьянка беспробудная,
эх, граната безрассудная… раз, два, три, четыре, пять!
В любой компании, – о женщинах, – сочно или грязно, соединяя их разносторонние наклонности с анатомическими особенностями воедино, из-за чего иной раз судьба мужицкая трагически нелепа.
Но во мнениях ребятишек в погонах это единое выглядит более-менее пристойно.
Чертовки и впрямь хороши – под неразбавленный спирт, товарищи лейтенанты! У каждого в душе своя мадонна, пусть она под полковником сейчас – в подсобке гарнизонного магазинчика и ноги её тонкие задраны к его не светящимся звёздам…
Тёплая и сладкая, лгущая и развратная, честная и преданная, заносчивая дразнилка из детства, та, не дождавшаяся, та, которая берёт, приезжает муж из командировки, а помнишь Ленку и её сестрёнку…
Но во мнениях ребятишек в погонах это единое выглядит более-менее пристойно.
Чертовки и впрямь хороши – под неразбавленный спирт, товарищи лейтенанты! У каждого в душе своя мадонна, пусть она под полковником сейчас – в подсобке гарнизонного магазинчика и ноги её тонкие задраны к его не светящимся звёздам…
Тёплая и сладкая, лгущая и развратная, честная и преданная, заносчивая дразнилка из детства, та, не дождавшаяся, та, которая берёт, приезжает муж из командировки, а помнишь Ленку и её сестрёнку…
Какие из них коммерсанты, думает проводник о своих попутчиках, и вскоре, на браконьерском полустанке, торгуюсь сам – с небритым, пахнущим ножами и вспоротым уловом мужичком.
Станция. Затянувшееся прощание… надо бы пересадить менял на обратный путь… и всё было бы хорошо, да по дороге потерялся один из офицеров. Протрезвев, бледные и озабоченные, надеясь на лучшее, летуны скрылись в купейном вагоне.
Станция. Затянувшееся прощание… надо бы пересадить менял на обратный путь… и всё было бы хорошо, да по дороге потерялся один из офицеров. Протрезвев, бледные и озабоченные, надеясь на лучшее, летуны скрылись в купейном вагоне.
- Смотрите, небеса, как взлетают наши самолёты! Смотри, Ленка, как прыгну я в эту реку, в её тугие воды от идущих на нерест стад…
И он, в самом деле, прыгает на ходу под откос, улыбчивый и пьяный. Не так много коряг, выброшенных резвым потоком на пути его скольжения вниз, но он всё-таки въезжает телом в одну из них.
И он, в самом деле, прыгает на ходу под откос, улыбчивый и пьяный. Не так много коряг, выброшенных резвым потоком на пути его скольжения вниз, но он всё-таки въезжает телом в одну из них.
---------------------------------------------------------------------------------
где-то, между Камчаткой и Владивостоком
-----------------------------------------------------------------
где-то, между Камчаткой и Владивостоком
-----------------------------------------------------------------
