МиМ. Призрак Гоголя

А вот еще одно, характерное для стиля М.А. Булгакова (этот момент встречается и в его «Дьяволиаде»), сочетание – «задумчиво сказал(а)/ответил и т.д.»: «задумчиво ответил Бегемот», «заговорил задумчиво артист», «задумчиво отозвался тот (Воланд – А.А.)», «А они не будут жать? – задумчиво спросила она (брюнетка в театре – А.А.)», «Я должна ему отдаться, - сказала Маргарита задумчиво». В этом случае нельзя исключать влияния гоголевского языка: «… говорила Ганна, задумчиво вперив очи на темный лес»; «… прервала девушка, задумчиво уставив в него свои очи» («Майская ночь, или утопленница»). Кстати, и персонаж булгаковского романа «вперяет глаза в диск луны».
Для поддержания заданного ритма и разнообразия текста автор «Мастера и Маргариты» бесконечно варьирует окончания местоимений, существительных и прилагательных женского рода единственного числа в творительном падеже (ею/ою – ей/ой). Например, начальное указание «однажды весною» дополняется по ходу повествования уточнениями «в особенности весной», «и вот тогда-то, прошлою весной». Немало в тексте романа пар «головою - головой», «рукою - рукой».
Близкие к гоголевским выражения «под вашею полною достоинства личиною», «Маргаритою Николаевной, женою крупного специалиста», «привлеченный её красотою», «под какою-то темною дверью», «золотою драконовой чешуею», «покрытою черной щетиною физиономией», «летящей луною», «пылающей на солнце трубою», «резною чугунною решеткой» и «под стеною театра» перемежаются сочетаниями вроде «под стеной», «с цинической, самоуничтожающей злобой», «шаркающей кавалерийской походкой», «с кошачьей мордой» и «с отвисшей нижней капризной губой».
Такие обороты, как «с необыкновенной, поразившей председателя быстротою», «с чудовищною скоростью», «с какою-то сверхъестественной быстротою», «с великою ловкостью», соседствуют с «величайшей быстротой и ловкостью» и «с удивительной быстротой». 
Призыв «я с тобою!», приказание Крысобоя палачам «за мною!», замечания персонажей и автора типа «предстала предо мною», «со мною будет нехорошо», «само собою разумеется», «овладел собою», «совладал с собою», «ножа с собою не было», «чтобы ты взял с собою мастера» имеют в повествовании параллельные варианты типа «за мной, читатель!», «живет рядом со мной», «само собой разумеется» и т.д.
В произведениях Н.В. Гоголя архаично выглядящие ныне окончания –ою/ею преобладают («с обросшею бородою, показывавшею…»), однако и в его произведениях они нередко варьируются: «в тулупе, крытом синею китайкой»; «поболтать с говорливой и угодливой хозяйкой» и т.д.
Влияние литературного стиля Н.В. Гоголя на булгаковский язык романа видится, в частности, в кажущихся лишними частицах «бы», появляющихся в распространенных придаточных предложениях условия и предложениях с подчинительным союзом «чтобы», например: «Если бы в следующее утро Степе Лиходееву сказали бы так…»; «если бы нестойкое трепетание небесного огня превратилось бы в постоянный свет…» (второе «бы» после глагола кажется избыточным ввиду присутствия сочетания «если бы»); «если бы Бенгальский не нашел в себе силы и не шевельнулся бы…» (последнее «бы» кажется необязательным).
У Н.В. Гоголя, правда, предложения с оборотом «если бы» вполне укладываются в современную норму. Например: «Если бы кум не сказал этого, то Чуб, верно бы, решился остаться…». Однако в предложениях с союзом «чтобы» находим у автора «Вечеров на хуторе близ Диканьки»:  «… чтобы деды и прадеды его не нашли бы покоя в гробах» (приметим попутно слово «покой», как бы вскользь помянутое Гоголем, и награду покоем, которую, по мнению булгаковского Иешуа, заслужил Мастер). А вот фрагмент прямой речи, с коей Аркадий Аполлонович обращается к Фаготу: «… чтобы вы незамедлительно разоблачили бы перед зрителями технику ваших фокусов».
Представляется, что употребление частицы «бы» после гоголевского «нашли» и булгаковского «разоблачили» необязательно, хотя, конечно, в разговорной речи (тов. Семплеярова) и не такое может случиться.
«Украинизмом» отчасти кажется мне булгаковское слово «разом» (в смысле «вместе», «совместно», «сообща»): «А ну, давайте вместе! Разом!» («Мастер и Маргарита»). У Н.В. Гоголя читаем «Ну, разом, разом… - и вытащил!» («Заколдованное место»).
Обратим внимание на другие словесные и образные параллели в языке «Мастера и Маргариты» и «Вечеров на хуторе близ Диканьки». «Тесно мне, - сказал Пилат, - тесно мне». В «Страшной мести» читаем нечто похожее: «Душно мне! душно! – простонал высохший мертвец». Как в «Страшной мести», так и в «Мастере и Маргарите» обнаруживается образ «провала»: «в бездонном провале грызут мертвецы мертвеца»; «Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал…».
Если кузнец Вакула называет черта «немец проклятый», то и Воланд признается Берлиозу и Иванушке в том, что он, «пожалуй, немец». Если гоголевский дьявол, известный в «Вечере накануне Ивана Купала» под личиной некоего Басаврюка, говорит басом, то и тембр голоса булгаковского князя тьмы так же низок и «тяжел». Ценности, щедро раздаваемые нечистой силой колоритным гоголевским персонажам, сродни банкнотам, падающим на зрителей театра Варьете: если у М.А. Булгакова они превратились затем в резаную бумагу, то у Н.В. Гоголя «одни битые черепки лежали вместо червонцев» («Вечер накануне Ивана Купала»). Оба писателя, ведя речь «от автора» (или рассказчика), нередко прибегают к личным местоимениям «я» и «мы»: «За мной, мой читатель, и я покажу тебе такую любовь!» «но мы этого не сделаем перед доведенной до отчаяния женщиной»; «чего не знаем, того не знаем. Но знаем…» («Мастер и Маргарита»); «Долгом почитаю предуведомить читателей…» («Иван Федорович Шпонька и его тетушка»); «Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка» («Ночь перед Рождеством»).
Кажутся архаичными такие булгаковские выражения, как «с торчащим изо рту клыком», «сотни штук ситцу», «материалу было уже много», «материалу прибавилось», «как ни мало давала свету…». Среди них только «запах коньяку» сейчас, если не ошибаюсь, еще считается нормой. В этих окончаниях имен существительных мужского рода в родительном падеже на –у также можно усматривать гоголевское влияние: «у меня горло замерзло от проклятого морозу» («Ночь перед Рождеством»).
А сколько в романе смешных, «говорящих» фамилий! Тут вам и Желдыбин с Двубратским, Непременовой, Загривовым, Абабковым, Жуколовым, Павиановым, Богохульским, Сладким, Шпичкиным и Поприхиным. Здесь вам и Покобатько с Буздяк, Бенгальским, Кандалупским, Дунчилем, Куролесовым, Могарычем, Канавкиным, Китайцевым, Пятнажко, Пролежневым, Петраковым-Суховеем и Чердакчи. А отчества, отчества! Аполлонович, Арчибальдович, Герардовна, Геркулановна, Порфирьевна, Ричардович – чуть ли не античная и средневековая Европа в постреволюционной, но отчасти сермяжной Москве! Н.В. Гоголь, пусть несколько иначе, но тоже смеется над фамилиями своих персонажей, среди которых русские Плюшкин, Ноздрев и Манилов соседствуют с польско-белорусским Собакевичем (в «Мастере и Маргарите» есть Ветчинкевич) и украинскими Шпонькой, Голопупенко и Крутотрыщенко. К слову, в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» неоднократно поминается добрым словом «варенуха» - разновидность украинской водки или самогона, приготовленного из фруктов и настоянного на травах. М.А. Булгаков не удержался и дал одному из своих персонажей это смачное алкогольное «прiзвище».
В заключение не будет лишним отметить, что внешность Мастера («человек с острым носом, встревоженными глазами и свешивающимся на лоб клоком волос») напоминает гоголевскую, и что как Гоголь, так и Мастер (а также сам М.А. Булгаков) сжигали рукописи своих романов.