"...— Ах, если бы мы могли поехать в Одессу, чтобы ты спела, и тебя увидел один человек!..
И так же отчаянно и обречённо Шульженко ответила:
— Поехали!
Через несколько дней в Одесском доме работников искусств пела не известная Одессе, да пока ещё и всей стране, Клавдия Шульженко. Придирчивый, требовательный, а, по правде, и чуточку снобистский одесский зритель, тактично выдержав паузу, не сдержался и разразился бурей оваций. Не хлопала только одна женщина в третьем ряду. Не хлопала по веской причине: потому что платком утирала слезу. Наклонившись к сидящему рядом с ней молодому человеку, она шепнула:
— Володыню, у тебя-таки есть вкус! Мне кажется, я её полюблю!
Одна крепость пала, но Володю интересовало мнение ещё одного зрителя. Этот человек, прятавший свои добрые глаза за толстыми стёклами пенсне, был легендой Одессы, покровителем и, что много важнее, учителем всех музыкальных вундеркиндов этого города от Давида Ойстраха до Самуила Фурера и Елизаветы Гилельс. Имя его было Пётр Соломонович Столярский. Коралли специально зазвал его на концерт и с тревогой ждал приговора.
— Видишь ли, Володя, — сказал Пётр Соломонович, — твоя Клавочка — не меньше.
На своеобразном языке Столярского это означало — высший класс..."
(С) Валентин Тасик
"— Эта любовь — как сон. Я помню всё. Сколько бы раз ни приезжала в Одессу, я еду в Аркадию, чтобы постоять на том обрыве, где мы открыли для себя, что не можем друг без друга."
(С) Клавдия Шульженко
